– Отлично, особенно после такого долгого пути, просто отлично.
Ректор сразу оживился:
– Я это и сам заметил, еще с утра. Правда, миссис Пауэрс? Правда? – Его глаза умоляли ее, и она ответила: «Да, правда». – Вы бы видели его вчера, тогда вам заметнее была бы эта разительная перемена. А, миссис Пауэрс?
– О да, сэр, конечно. Мы все так говорили утром. Мистер Сондерс, не надевая смятую панаму, стал опускаться в сад.
– Что ж, доктор, это большое счастье, что мальчик уже дома. Мы все так рады, и за вас, и за себя. Может, мы чем-нибудь можем быть вам полезны? – добавил он с добрососедской искренностью.
– Очень вам благодарен, очень. Непременно воспользуюсь. Но Дональд теперь сам справится, особенно если будет почаще принимать нужное лекарство. А в этом мы зависим от вас, сами понимаете, – ответил старик с добродушным намеком.
Мистер Сондерс дополнил намек смехом, который от него ждали.
– О, как только она придет в себя, мы с матерью, наверно, будем зависеть от вас – тогда нам придется просить вас иногда отпускать Сесили к нам.
– Ну, тут нетрудно будет сговориться, особенно – друзьям.
Старик, рассмеялся, и миссис Пауэрс, слыша это, обрадовалась. Но тут же почувствовала сомнение. Они так похожи! Неужели обе эти женщины заставят его передумать? Она сказала:
– Можно я провожу мистера Сондерса до калитки? Вы не возражаете?
– Что вы, мэм! Я буду счастлив! – Ректор стоял в дверях, сияя улыбкой им вослед, когда они спускались вниз. – Жаль, что вы не можете остаться к завтраку.
– В другой раз, доктор, в другой раз. Сегодня меня ждет моя хозяюшка.
– Значит, в другой раз, – согласился ректор.
Мистер Сондерс пристально посмотрел на нее.
– Не нравится мне все это, – отрезал он. – Почему никто не скажет ему правду про сына?
– И мне не нравится, – сказала она. – Но если бы ему даже сказать, разве он поверит? Вам-то не пришлось ничего объяснять?
– О господи, конечно, нет! Стоит только взглянуть на него. Мне даже смотреть было страшно. Но я-то вообще трус, – добавил он невесело, словно оправдываясь. – А что о нем говорит врач?
– Ничего определенного. Очевидно, он позабыл все, что было до ранения… Тот, кто был ранен, исчез, сейчас это другой человек, взрослый ребенок. Самое ужасное – это его апатия, отрешенность от жизни. Ему все равно, где он, что он делает. Должно быть, его просто передавали из рук в руки, как ребенка.
– Нет, я хотел сказать: поправится он или нет?
– Кто знает? – Она пожала плечами. – Физически в нем нет ничего такого, что можно было бы исправить хирургическим путем, если только вы об этом.
Он молча шагал по дорожке.
– Все-таки отцу надо было бы сказать, – проговорил он наконец.
– Знаю, но кто возьмет это на себя? А, кроме того, он все равно скоро сам поймет. Зачем же заранее отнимать у него надежду? Удар все равно не смягчить, ни сейчас, ни потом. Ведь он такой старый, а сейчас он так счастлив. А может быть, Дональд и выздоровеет… Все бывает, – солгала она.
– Да, конечно. Значит, вы считаете, что он может выздороветь?
– Почему бы и нет? Остаться навсегда таким, как сейчас, он не может.
Они дошли до калитки. Чугун решетки был шершав на ощупь и нагрет солнцем, но в небе уже не осталось просветов.
Мистер Сондерс мял шляпу в руках;
– А вдруг… вдруг он не выздоровеет? Она взглянула прямо ему в глаза.
– Вы хотите сказать: умрет? – резко спросила она.
– Ну да. Если хотите.
– Об этом-то я и хочу с вами поговорить. Вопрос в том, как укрепить его дух, дать ему что-то, ради чего, ну, ради чего жить. Кому же лучше сделать это, как не мисс Сондерс?
– Ну, знаете ли, мэм, не слишком ли многого вы требуете? Могу ли я рисковать счастьем своей дочери ради такой смутной надежды?
– Вы меня не поняли. Я не прошу вас настаивать на их обручении. Но почему бы Сесили – мисс Сондерс – не видеться с ним как можно чаще, быть с ним поласковей, если надо, пока он не станет узнавать ее, не сделает над собой усилие? Подумайте, мистер Сондерс. А если бы речь шла о вашем сыне? Разве это была бы слишком большая просьба к вашему другу?
Он снова посмотрел на нее, пристально, с одобрением.
– У вас хорошая голова на плечах, мой юный друг. Значит, мне надо только уговорить ее приходить к нему, видеться с ним. Так, что ли?
– Нет, вам надо сделать больше: вы должны настоять, чтобы она с ним виделась, обращалась с ним, как раньше. – Она схватила его за руку. – Не позволяйте вашей жене отговаривать ее. Ни за что не позволяйте! Помните: он мог бы быть вашим сыном.
