Сигрид была разочарована.
— Если ты ответишь на один мой вопрос, я обещаю больше не мучить тебя.
Турир неохотно согласился.
— Но больше не приставай, — сказал он.
— Куда собирается Халльдор?
— В Трондарнес, с известием для Сигурда. Теперь ты довольна?
***
Они встали и направились к дому; он — высокий и широкоплечий, с твердой походкой морского волка; она — тоже высокая, но хрупкая, гибкая и нежная. Сходство между ними было поразительным: высокий лоб, правильные, четкие черты лица. Но его лицо было грубее, нижняя челюсть выдавалась вперед, что говорило о силе воли и упорстве. А у нее волосы были светлее, темно-рыжие волосы отсвечивали на солнце, и по сравнению с ними его темно-русые волосы казались почти черными.
Хильд дочь Инге направлялась на поварню, когда они вошли во двор. Она остановилась и с материнской гордостью посмотрела на них. Ведь это она с Халльдором, своим мужем, взяла на себя заботу о хозяйстве, когда пришла весть о том, что старый Турир, отец Турира Собаки, Сигрид и Сигурда, был сожжен где-то в Свейе.
Альвхильд, его жена, заперлась в своей зале, отказываясь от воды и пищи. Приходилось вламываться к ней и насильно кормить. Со временем она совсем потеряла рассудок. И прошло уже несколько лет с тех пор, как она умерла.
Когда погиб отец, Сигурду было четырнадцать, Туриру — двенадцать зим, а Сигрид была совсем маленькой и едва понимала, что произошло.
Последующие годы были тяжелыми. В стране появился новый король, потомок властолюбивого Харальда Прекрасноволосого. Его звали Олав Трюггвассон, и он призвал народ отвернуться от своих богов и принять учение Христа и его священников.
В Бьяркей он никогда не приезжал, но там было неспокойно. И находились такие, кто думали, что, благодаря распрям в стране и объявлению вне закона могущественных друзей бьяркейского семейства, можно легко обогатиться за счет подростков из Бьяркея.
И сыновьям Турира пришлось взвалить на свои плечи мужские заботы. Они научились отвечать коварством на коварство, презрением на презрение, обманом на обман — и твердо стояли на своем. И они не только сохранили отцовское богатство, но и преумножили его, подчинив себе новые земли.
Сигурд вступил в очень выгодный брак с Сигрид дочерью Скьялга, сестрой могущественного Эрлинга Скьялгссона из Сэлы, и переселился в Трондарнес, в Хинн. Теперь у него была там усадьба, такая же большая, как и усадьба в Бьяркее, и он был главным жрецом старинного, всеми почитаемого языческого храма.
Еще будучи мальчиками, сыновья Турира проявили необычайные способности к военным играм. Но если Сигурд, повзрослев, превратился в силача, который одним своим видом наводил на всех страх, то Турир отличался большей сообразительностью, быстротой реакции и верностью глаза. Многие считали, что из них двоих наиболее опасным в схватке был Турир.
Братья отличались друг от друга и во всем остальном. Если Сигурд, подобно большинству мальчишек, бывал временами хвастлив и жесток, то Турир отличался добротой. Отец нередко хмурил брови, когда сын вставал на защиту раба, которого наказывали.
После смерти отца Турир занялся воспитанием сестры. И Хильд, заменявшая девочке мать, много раз была вынуждена откладывать наказание, потому что он становился между ними, с глазами, почерневшими от гнева.
Поэтому Сигрид и выросла такой своенравной. Хильд давно уже перестала поучать ее, ведь все-таки она не была ее родной матерью. Слова Турира, сказанные им еще в мальчишеские годы, подействовали на нее.
Сигрид выросла гордой и своевольной, словно норовистая кобыла. Но при желании она могла быть очень хорошей хозяйкой, проявляя сноровку во всем, за что бы не бралась.
И теперь, после вчерашнего… нет, Хильд была не из тех, кто радуется, оказавшись правым в своих подозрениях. Она смотрела на обоих, идущих по двору, стройных, радостных, не обращающих внимания на взгляды окружающих, и с облегчением думала: «Все-таки дела не так плохи!»
Ночью подул крепкий западный ветер. А утром пришел торговый корабль с оленьими шкурами и другими товарами: оленьими рогами, волчьими шкурами, резными украшениями из кости и дерева. Люди на борту меняли все это на вяленую треску и зерно.
У Турира были на берегу большие склады, где он хранил самые различные товары, занимаясь торговлей.
Он стоял, деловито склонившись над лежавшими на берегу шкурами.
— И где это вас только угораздило найти таких паршивых животных! — сказал он. — Если вам нечего больше предложить, отправляйтесь к югу, в Воган!
Мужчины переглянулись; Турир был не из тех, кто терпел в торговле убытки. Шкуры и вправду были не из лучших, но все же достаточно хороши. Тот, кто вел с ним переговоры, был того же мнения. Поторговавшись, они сошлись в цене, после чего корабль разгрузили. Работники Турира принялись таскать на корабль связки вяленой рыбы и кожаные мешки с зерном.
Пока они занимались этим, Сигрид сбежала вниз по тропинке. Юбка ее колыхалась, волосы, завязанные узлом на затылке, распустились и развевались, словно флаг по ветру. Увидев суровое лицо брата, она тут же скрутила непослушные волосы, оправила платье и пошла дальше уже спокойным шагом. Но в глазах у нее сверкали веселые искорки.
— Брат мой, — сказала она с нарочитой торжественностью, — я увидела корабль. Я принесла тебе весть о том, что Сигурд, наш брат, едет к нам в гости, а Халльдор сын Свейна возвращается обратно.
Забыв о торжественности, она с горячностью воскликнула:
— Сигурд уже огибает мыс!
И крикнула во весь голос:
— Он уже подходит к берегу!
Турир покачал головой, с трудом сохраняя серьезность.
— Во-первых, ты бы лучше занялась чем-нибудь полезным, чем просто валяться на траве и бегать по склону, — сказал он, — а во-вторых, я уже говорил, что сегодня тебе не следует ходить на берег.
Но Сигрид и бровью не повела.
Драккар, на котором Сигурд входил в гавань, был очень красив, с изящными линиями и великолепной резной головой дракона на носу. Халльдор на тяжелой отцовской посудине остался далеко позади.
Гребцы Сигурда работали ритмично и красиво; с мыса дул встречный ветер, и несколько человек принялись сворачивать парус. Потом убрали весла и втащили корабль на берег. Все это было сделано без всякой проволочки и без понукания — они могли бы проделать все это во сне, если бы потребовалось.
Сигурд спрыгнул на землю с поразительной для его мощного сложения легкостью и ловкостью. Он был с непокрытой головой, под длинным коричневым плащом виднелась зеленая туника; кожаные штаны, обычно надеваемые в морских походах, плотно облегали бедра. Сыновья Турира не подражали в одежде чужеземцам, как это делали некоторые хёвдинги на юге. Они считали их помешанными на тряпках и насмехались над ними, одетыми в шелк и бархат. Единственное, что позволял себе Сигурд, так это золотую цепочку, закрепляющую на плечах плащ. Цепочка эта, выкованная искусным мастером, сверкала на солнце.
Сигрид всегда немного побаивалась этого брата. Он часто говорил с ней таким тоном, словно делал ей большое одолжение. И она втайне надеялась, что наступит день, когда он поймет, что она кое-что из себя представляет.
На этот раз он ее и вовсе не заметил, сразу заговорив с Туриром. Турир покачал головой, давая всем своим видом понять, что хочет сказать что-то еще, но не решается.
Тем временем торговый корабль был разгружен, и один из купцов крикнул работнику Турира:
— Твой хозяин говорит, что у него есть парень, который должен отправиться с нами…
— Да вот он, — ответил работник.
