вас выследить и найти?
Джеми кивнул.
— Понимаете… — он вернулся. — Вы просто переутомились, Джеми, — я постаралась успокоить его. — И придаете этому слишком большое значение. Вы боитесь, что он может причинить вред вашим питомцам. Лайонгарту, Тигру, тем зверькам, которых вы подобрали на дороге. Но я вам говорю: когда он явится в следующий раз, сразу посылайте за мной. Я приду, и посмотрим, что будет.
— Вы так добры ко мне, — проговорил он.
Я ушла. Бедняжка Джеми, он так боится своего брата. Впрочем, как не бояться человека, которого уже судили однажды за убийство?
О Гвенни все еще ничего не было слышно. Я пыталась не думать о ней, но вместе с тем никак не могла выкинуть ее из головы. Я знала, что она любительница приключений. Ее немало позабавила шумиха, устроенная в связи с ее прошлым исчезновением. Но неужели она уехала теперь только ради этого? Ведь она должна была понимать, что второго скандала может уже не получиться.
Иногда мне нужно было съездить в город за покупками. В таких случаях я брала с конюшни двуколку. Как-то днем я приказала конюхам приготовить все для очередной моей поездки.
Скоро я уже катила по нашим проселочным дорогам, продолжая размышлять о том, о чем думала все последнее время — о будущем. Я до сих пор не могла решить, что делать. Если утром в голову приходила одна мысль, то днем она обязательно менялась на противоположную.
«Надо уезжать из Корнуолла, — говорила я себе. А через полчаса: — Нет, нет, я не смогу уехать отсюда. Никогда».
И так без конца.
По приезде в город я разговорилась в магазинах с несколькими людьми. Всем было известно о чудесном возвращении Гвенни и о том, что полиция спускалась в шахту.
— В городе все еще не могли забыть эту историю. Но все оказалось бурей в стакане воды, мисс Трессидор.
Я была с этим согласна.
— Она не такая, как все мы, — заявила хозяйка почтового отделения. — Она чужая, приехала с севера. Там, на севере, они все немного странные.
Я тоже могла считаться здесь чужой. Спасала только фамилия — Трессидор.
Вернувшись домой и заехав на конюшню, я уже хотела слезть с двуколки, как вдруг что-то привлекло мое внимание. Какой-то блестящий предмет, выглядывавший краешком из-под сиденья. Наклонившись, я подняла его. Это был знакомый мне гребень. Тот самый маленький испанский гребень, инкрустированный бриллиантами, который мне показывала Гвенни. Это был ее гребень. И бнаружился он в двуколке, которая принадлежала Трессидору. Как он мог сюда попасть?
Мне сразу пришла в голову мысль о том, что, если я нашла здесь гребень Гвенни, значит, и сама Гвенни ехала в этой двуколке.
Удивительно! Невероятно…
Я положила гребень в карман и отыскала главного конюха.
Спросила:
— Кто в последнее время пользовался двуколкой?
Он почесал затылок:
— Перед вами, мисс Трессидор?
— Да, передо мной.
— Мм, да никто, пожалуй… кроме Джеми Макджилла.
— Мне это известно. Я встречала его на пустоши.
— А больше никто, насколько я знаю.
— Садилась ли в нее миссис Лэндовер?
— Миссис Лэндовер? Так она же уехала… неделю назад.
— Знаю. Но, может быть, ее кто-нибудь подвозил.
— Да нет вроде. — Хорошо, — кивнула я и опустила руку в карман. Зубцы гребня больно впились мне в пальцы.
Поднявшись к себе в спальню, я вытащила гребень. Перед моими глазами появилась Гвенни. Я живо вспомнила, как она выдернула гребень из волос, и посмотрела на него.
— Я действительно часто ношу его… но не всегда, — кажется, сказала она тогда.
Как он попал в нашу двуколку?
Я решила вновь заглянуть к Джеми.
Приближаясь к дому, я увидела, что он стоит в саду среди ульев, и вокруг него жужжат пчелы.
Я позвала его.
— О, мисс Трессидор! Добрый день.
— Вы заняты?
— Нет. Заходите. Я буду с вами через минутку.
Я вошла в дом, села за стол. Джеми действительно скоро присоединился ко мне.
— Джеми, — спросила я, — когда вы в последний раз пользовались нашей двуколкой? — Этот вопрос, казалось, смутил его. — Я знаю, что вы ездили на ней в город в тот день, когда мы встретились на пустоши. Но когда вы пользовались ею до того случая? И приходилось ли вам подвозить миссис Лэндовер?
— Миссис Лэндовер? Она уехала, как я слышал.
— Я спросила потому, что обнаружила в двуколке одну вещь…
— Какую?
— Ее гребень. Я нашла его под сиденьем в нашей двуколке, и мне это показалось странным. Я подумала: «Может быть, Джеми как-то подвозил ее еще перед ее отъездом?»
— Подвозил? — переспросил он.
Он стал каким-то странным. Неподвижно уставился в одну точку перед собой.
— С вами все в порядке, Джеми?
Он продолжал смотреть в пустоту и вновь словно бы эхом отозвался:
— Подвозил?..
— Джеми, присядьте. Что с вами? Вам известно, каким образом гребень миссис Лэндовер мог попасть в нашу двуколку?
— Вам все известно, не так ли, мисс Трессидор? — вдруг спросил он.
— Что мне известно?
Взгляд его будто остекленел. Я никогда прежде не видела Джеми таким. Он словно превратился в другого человека.
— Джеми, — сказала я, — вы выглядите очень странно… будто не в себе… Что с вами? Он наклонился ко мне через стол и повторил:
— Вам все известно.
— Да что мне может быть известно?
— Вы знаете, что это не Джеми. — О чем вы?
Но тут я все поняла. Сердце замерло на мгновение, а потом бешено забилось в груди.
— Вы… Дональд… — выдохнула я.
Он криво усмехнулся. Я никогда прежде не видела Джеми таким.
— Да, — сказал он, — я Дональд.
Я порывисто поднялась из-за стола. Меня охватила тревога. Внутренний голос подсказывал мне, что я должна немедленно уйти отсюда… немедленно. Я почувствовала, что этот человек — безумец. И Джеми был прав, когда говорил, что ему угрожает опасность со стороны брата.
— А где… Джеми? — заикаясь, пролепетала я.
— Джеми ушел.
— Но куда? Куда?.. Я пришла к Джеми.
Я стала пятиться к двери, пытаясь боковым зрением прикинуть до нее примерное расстояние.
— Я зайду… когда вернется Джеми. Я пришла к нему. Вы передадите ему, что я заходила? — Вам все известно, не так ли? — вновь повторил он.
