лишены оснований.
Обедали они в главном зале, и Розамонд настояла, чтобы мастер Берк сидел с ними за одним столом. Меню оказалось не столь роскошным, как в Тьюксбери, но еда была вкусной, и после обеда Розамонд отправилась на кухню потолковать с кухаркой и ее помощницами. Пожилая женщина низко поклонилась хозяйке.
— Я испекла вам имбирную коврижку, госпожа. Сэр Джайлз любил ее когда-то.
Розамонд не смогла ответить сразу. Гнев сжал ее горло. Джайлз должен был обедать сегодня с ними! Будь проклята судьба! Почему смерть так рано его забрала?
Сделав над собой усилие, она взяла кусочек коврижки и улыбнулась:
— Я съем это за него
Сегодня она не хотела шумного общества, предпочитая остаться в компании призраков Дирхерста Пожелав мужчинам спокойной ночи, Розамонд поднялась к себе и долго смотрела в огонь. Неожиданно сердце болезненно сжалось, и из глаз хлынули слезы. Она рыдала громко, навзрыд, и некому было утешить ее. Наступающая ночь пугала. Что, если во сне вороной конь затопчет ее?
В дверь тихо постучали, и Розамонд оцепенела, хотя ожидала этого. Если мужчина, особенно такой дерзкий, как де Лейберн, хоть раз побывал в постели женщины, он наверняка возомнит, что отныне та примет его с распростертыми объятиями.
— Розамонд, открой!
— Пожалуйста, оставьте меня в покое, господин.
— Ты плакала?
— Нет… Я хочу остаться одна.
— Ты плакала. И не думай, что я позволю тебе остаться сегодня в одиночестве. Немедленно открой! — прогремел Роджер.
Розамонд, испугавшись, что обитатели Дирхерста все услышат, распахнула дверь и встала на пороге.
— Я больше не собираюсь спать с тобой!
Но ее гнев мгновенно исчез, когда она увидела крошечного щенка на руках у Роджера.
— Я со своей стороны тоже не собираюсь спать с тобой, дорогая: это слишком опасно, а муки поистине невыносимы, — усмехнулся он.
— Заходи, дьявол ты этакий, и постарайся поменьше шуметь.
— Я принес тебе сучку. У Джайлза был валлийский терьер, и она, по всей вероятности, из его потомства. Такие собаки ловят мышей в конюшнях, но кроме того, терьеры — самые верные друзья.
Розамонд осторожно взяла собачку.
— Спасибо, сэр Роджер, вы очень добры.
— Ты не можешь называть меня Род?
Розамонд вспыхнула до корней волос. Как она может произнести это имя — у нее язык не повернется! Слишком уж очевиден неприличный подтекст!
Род обжег ее горящим взглядом, в котором светилось неприкрытое желание, и она на мгновение задохнулась.
Почему он так уставился на ее губы?
— Завтра с утра мы объедем фермы. Спокойной ночи, Розочка!
Он схватил ее в объятия, быстро, жадно поцеловал и исчез.
У Розамонд закружилась голова. Осторожно поставив щенка на пол, она задумчиво протянула:
— И как же тебя назвать? Что-нибудь валлийское? Как насчет «Чирк»?
Собачка согласно залаяла. Розамонд немного развеселилась, когда Чирк, звонко тявкая, старалась ухватить ее за подол камизы. Они долго резвились, и Розамонд с удивлением заметила, что от грусти не осталось и следа. Она обрадовалась, что после стольких лет нашла в себе храбрость приехать в Дирхерст.
Стоило ей лечь в постель, как Чирк легла рядом и, устроившись в простынях, свернулась клубочком.
— Роешь норку? Наверное, твои предки были волками, — засмеялась Розамонд.
Щенок быстро заснул, но его хозяйка еще долго бодрствовала. А когда наконец закрыла глаза, ей приснился не вороной конь, а Гарри Олмейн и их тогдашний разговор.
— Его внимание неприятно мне, и я хочу, чтобы ты сидел рядом со мной за ужином! Иначе мне не удержать сэра Роджера на расстоянии!
— Да ты, должно быть, не в себе, Розамонд. Все любят Рода. У него нет врагов, а каждый, кто хоть раз поговорит с ним, становится его другом… Ты должна считать себя счастливейшей из женщин, если удостоилась его взгляда.
Внезапно она увидела де Лейберна. Они были одни. Он, закутанный в волчьи шкуры, со шлемом на голове, нес ее на корабль викингов. Но корабль как по волшебству превратился в кровать, и Розамонд в самом деле почувствовала себя счастливой.
— Я хотела, чтобы ты пришел, — прошептала она, увидев в его глазах желание, далеко превосходившее ее собственное. — Ты возьмешь меня?
— Если это единственный: способ тебя заполучить.
Он сорвал с нее камизу, припал к ее плоти обжигающими жадными губами и стал неторопливо ласкать.
Глава 10
Побывав на фермах, Розамонд и Роджер не услышали ни единой жалобы. Хотя дети казались тихими и чересчур застенчивыми, они совсем не пугались чужих и не бежали прятаться. Берк расспрашивал каждого арендатора о делах и о Горе, главном управителе. Дома и хозяйственные постройки не нуждались в ремонте. Сравнивая Дирхерст с Першором, Розамонд испытывала облегчение.
К тому времени как они вернулись в замок, уже стемнело. Розамонд протянула руки к огню, с наслаждением вдыхая запах жареного мяса. Род передал ей чашу нагретого сидра.
— Ты поужинаешь вдвоем со мной, Розамонд? Я бы хотел кое-что обсудить.
Ей вдруг стало не по себе.
— Опять хочешь кого-то судить?
— Нет, вряд ли это необходимо.
— Прекрасно, а то я начала волноваться. Что-то неладно?
— Не совсем. Поговорим, когда останемся наедине.
Хотя его слова отнюдь не развеяли тревоги, Розамонд кивнула и поднялась наверх, спеша умыться. У нее нет других нарядов, но можно почистить этот и расчесать спутанные ветром волосы.
Вскоре появился де Лейберн в сопровождении двух слуг, несших тяжелые подносы.
— Можете идти. Теперь мы справимся сами, — сказал он, отпуская слуг.
Дождавшись их ухода, Розамонд улыбнулась Роджеру. Она с нетерпением ждала этого свидания, наверное, потому, что начинала верить ему. Сердце забилось сильнее, когда она подумала о его прикосновении. Сегодня это обязательно произойдет, решила Розамонд.
Роджер поднял крышку серебряного блюда. Она взглянула на его сильные руки и вздрогнула. Интересно, заметил ли он?
Розамонд опустила глаза и постаралась сосредоточиться на еде. Суп из лука-порея был густо сдобрен сливками. За супом последовало седло барашка с овощами. Род поставил блюдо на маленький столик у огня и отодвинул стул для Розамонд. Показалось ли ей, что он легонько дотронулся до ее плеча, прежде чем сесть напротив, или это действительно произошло?
Чувственное напряжение росло с каждой минутой, но они молчали. Наконец Роджер поднял кубок:
— Выпьем за Дирхерст, вернее, за его будущее.
Розамонд взялась было за кубок, но тут же нахмурилась:
— Будущее?
— И замком, и его землями неплохо управляют. Но я хотел бы видеть детей арендаторов смеющимися и пухленькими, пастбища — зелеными, стада — многочисленными, а комнаты — обставленными значительно лучше. Розамонд, мы могли бы сделать Дирхерст процветающим!
