Видно, этот молодой бездельник имеет возможность запустить руку в чей-то кошелек, а может, даже и в свой собственный. И все же Ричард нутром чуял, что нашел то, что надо. Хардвик внешне был как раз таким мужчиной, который мог понравиться Диане. Хотя он и носил дорогую одежду, видно было, что он не следует моде слепо, а его твердый подбородок свидетельствовал, что перед вами не хлыщ. Он производил приятное впечатление, а улыбался так, что мог обезоружить даже самого подозрительного человека. Хорошо сложенный, красивый молодой мужчина, который бы вполне подошел Ричарду, а будь он к тому же еще и разорившимся аристократом…
Ричард протянул свою карточку и как бы между прочим сказал:
— Я занимаюсь денежными проблемами. И еще управляю состоянием моей племянницы Дианы Давенпорт. Заходите на Гросвенор-сквер когда вздумается. Вскоре Хардвик ушел вместе с двумя друзьями. Ричард сразу узнал в одном из них Ричарда Барри, графа Барриморского, по прозвищу Хеллгейт — Адские врата. Семейство Барри пользовалось дурной славой. Братья Барри — молодые жеребцы, у которых денег больше, чем мозгов. Ну что ж, он помахал наживкой, и если Хардвик клюнет, то наверняка попадется на его крючок, разумеется, если Пруденс одобрит его в качестве приличной партии…
Диана уже не могла дышать. Если затянуть еще немного, она потеряет сознание.
— Пожалуйста, достаточно, я не могу дышать! — взмолилась она.
На ее мольбы никто не обратил внимания.
«Если мне придется так страдать, чтобы найти себе мужа, уж лучше я останусь старой девой», — думала Диана. Грудь ее расплющилась, и казалось, что ребра вот-вот треснут. На помощь ей пришел гнев.
— Прекратите! — сказала она, решительно вырываясь из рук своей мучительницы.
Модистка отпустила шнурки корсета и повернулась к Пруденс за поддержкой.
— Диана, милочка, жесткий каркас совершенно необходим. Всем взрослым дамам приходится так страдать.
— Мне больше нравится тот, что я мерила первым. Он сужал мне талию, но не расплющивал груди, делая из них блины.
Пруденс некрасиво покраснела.
— Леди не произносят этого слова. Это неприлично.
— Блины? — не смогла удержаться Диана. Ее глаза весело поблескивали, следя за теткиными стараниями взять себя в руки.
— Первый был совсем неподходящим. Вот это — то, что тебе нужно, — настаивала Пруденс.
— Почему? — упрямо спросила Диана.
— Я вижу, ты заставляешь меня быть неделикатной… Ну что же. У тебя полный бюст, и когда ты будешь танцевать, он будет… трястись. И это не самое страшное. Некоторые танцы нынче настолько скандальны, что мужчинам позволяется класть на тебя руку. Если на тебе не будет хорошего корсета, он может подумать, что ты под платьем голая!
«Какая замечательная мысль! — подумала Диана и едва не спросила: — Так это аргумент „за“ или „против“?» — но решила попридержать язык.
— Мы возьмем дюжину, — решила Пруденс.
«Дюжины мне хватит на всю оставшуюся жизнь», — печально подумала Диана.
— Ты также можешь взять несколько штук полегче, — смилостивилась Пруденс.
Диана воспрянула было духом.
— Чтобы надевать под ночную рубашку.
Девушка совсем расстроилась. Она уныло дергала за шнурки, вытаскивая китовую пластину из-под ребер.
— Не вертись, детка. Мадам Лайтфут вот-вот приедет, чтобы начать с тобой урок танца.
Диана уже умела танцевать. Стоило ей услышать музыку, как тело начинало чувственно раскачиваться. Однажды, отдыхая вместе с отцом, она увидела цыган, и их быстрые, необычные, ритмичные танцы навсегда запечатлелись в ее юной душе. Но она не знала сложных па бальных танцев, а это было обязательно для молодой светской дамы. Диана еще надеялась, что мадам Лайтфут несет музыку в сердце и страсть в душе. Ведь не может же человек, зарабатывающий уроками танцев на жизнь, ходить с серьезным лицом! Но стоило ей только увидеть мадам Лайтфут, все ее надежды растаяли как дым. Мадам смахивала на Юнону, щедро одаренную верхней частью тела и закованную в китовый ус. Ее серый парик был столь же суров, как и внешность. В руке она держала трость с наконечником из черного дерева, которой стучала об пол, когда хотела подчеркнуть свою мысль.
Не оставалось никаких сомнений, что учительница танцев пользуется полной поддержкой Пруденс, — так радостно та ей улыбнулась.
— Вот ваша подопечная, мадам Лайтфут. Я без опасений передаю леди Диану в ваши опытные руки. Несколько уроков манер и этикета, а также танцевальных па. Боюсь, моя дорогая племянница чересчур увлечена книгами. Она должна знать, что можно и чего нельзя делать, чтобы ее дебют в обществе был успешным.
Строгая дама оглядела Диану с головы до ног, постукивая тростью по полу. Ее полуприкрытые веками проницательные глаза не упустили ничего.
— Я вас оставлю, дам вам возможность познакомиться, — заявила Пруденс, закрывая за собой двери музыкальной комнаты.
— Ну, и как вы настроены, юная леди? — высокомерно спросила мадам Лайтфут.
— Весьма скептически, — честно призналась Диана.
Дама неожиданно хрипло засмеялась, и это заронило в Диане надежду, что, может быть, еще не все потеряно. Мадам Лайтфут решительно пристукнула тростью.
— Начнем с языка веера.
Диана удивилась: какое это может иметь отношение к танцам? Когда она рискнула задать этот вопрос учительнице, та приняла начальственную позу. Слова вылетали из нее с четкостью барабанной дроби.
— Веер значительно важнее, чем ноги. По существу, все важнее, чем ноги: волосы, глаза, губы, фигура, манеры. Умение поддержать разговор, аппетит, туалет.
— Мне кажется, мода для молодых женщин просто отвратительна, — рискнула высказаться Диана.
— В самом деле? — осведомилась мадам, и черты ее лица застыли.
Диана хотела было прикусить язык, но все же решила идти до конца.
— Юбки такие огромные, что занимают все сиденье в карете, если вам, конечно, вообще удастся пролезть в двери. Напудренные парики такие высокие, что удивительно, как птицы не вьют в них гнезда. А китовые пластинки такие жесткие, что врезаются в живот, стоит лишь слегка наклониться.
Брови дамы поднялись так высоко, что совсем исчезли под париком.
— Леди никогда не должна произносить слово «живот». Вижу, вы получили непоследовательное и либеральное образование. — Дама выпрямилась во весь рост, напомнив Диане армейского сержанта, дважды стукнула тростью об пол и изрекла: — Тем не менее я сделаю из вас успешную дебютантку.
— Именно это меня и пугает, — пробормотала Диана вполголоса. Но она уже начала получать удовольствие от беседы и решила окончательно шокировать мадам Лайтфут.
— В средние века леди спали совсем голыми! Церковь осуждала ночные рубашки, считая их неприличными, пробуждающими в мужчине похоть и толкающими их на непристойности. И совершенно очевидно, что первые ночные сорочки не имели ничего общего с тем почтенным одеянием, которое мне приходится надевать… к великому сожалению!
Мадам Лайтфут потянулась за своим ридикюлем, вынула оттуда пузырек, открыла его и втянула основательную дозу нюхательной соли. Затем, как бы желая прекратить этот неподобающий разговор, выхватила из сумки веер, с силой раскрыла его и протянула своей ученице. За время урока Диана выяснила, что лучшие веера делаются из слоновой кости, обтянутой кисеей и кружевами или расписным шелком. Она узнала, что значит кокетливо стрелять глазами поверх веера, осторожно выглядывать из-за него или смотреть сквозь веер. Она с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться в лицо своей преподавательнице.
Через час мадам Лайтфут вынуждена была признать, что Диана вполне освоила искусство флирта.
А девушка мысленно представила себе знакомых ей молодых красавчиков.
