— Будете? — протянул мне. — Анисовая водка. Хорошо прочищает горло при нулевой влажности аргоновой атмосферы.
— Спасибо, нет.
— А я буду. — Он отхлебнул, закрыл флягу, сунул в карман и опустился на пеносиликат. — Садитесь, Вольдемар, в ногах правды нет.
— Особенно когда выпивши, — пробурчал я, но совету последовал и сел.
— Вот только нравоучений не надо, — поморщился Борацци. — Гамлетовский вопрос: «Пить или не пить?» — мое сугубо личное дело. Вам мой алкоголизм мешает? Когда будет мешать, скажете. Тогда я… — Он хитро прищурился. — Встану и отойду с флягой в сторонку.
— Послушайте, Рустам, а вы никогда не задумывались, почему именно на Мараукане, где из-за непредсказуемых пространственно-временных сдвигов нельзя гарантировать полную безопасность, решили возвести туристический комплекс?
Борацци вскинул брови и насмешливо посмотрел на меня.
— Это вы меня спрашиваете?! По-моему, в службе галактической безопасности лучше знают ответ на этот вопрос.
— Меня интересует ваше мнение.
— Мое мнение… — Борацци достал флягу и снова отхлебнул. — Свое мнение я высказываю за столом, когда мы пьем на равных. Трезвому же объяснять… — Он покачал головой и усмехнулся. — Еще примете за пьяный бред, и тогда мне придется вставать и отходить в сторону. А я не хочу менять свое местоположение. Кстати, ваш биокибер-фотограф бежит. Странно, почему-то в трех экземплярах. Неужели допился и в глазах троится?
Я встал и обернулся Действительно, к нам на рысях приближались три биокибера. Как оказалось, только один из них был фотографом, а двух остальных Джун прислал для транспортировки тела. Молодец, дизайнер, я как-то сразу не сообразил.
Я объяснил фотографу, что нужно делать, и он засуетился вокруг трупа, снимая его в разных ракурсах.
— Вам приходилось исполнять обязанности патологоанатома? — спросил я Борацци.
— Эх… К сожалению, чаще, чем хотелось бы.
Он снова приложился к фляге.
— Куда после съемки труп доставить? К вам в манипуляционную?
— А куда же еще? Здесь я вскрытие делать не буду.
Фотограф закончил съемку и застыл в ожидании указаний.
Я подошел к распростертому телу, перевернул и наконец-то увидел лицо Марко, на котором застыла странная гримаса. Что-то среднее между крайним удивлением и омерзением, но никак не гримаса страха, как если бы он падал с высоты Живым. Час от часу не легче — сплошные загадки.
Проверив карманы, я извлек универсальную отвертку, пару запечатанных пакетиков с обезвоженным биоэлектронным наполнителем, тестер межмолекулярных потенциалов. Больше в карманах ничего не было. Разжать кулак трупа не удалось — пальцы закостенели в мертвом захвате.
— Если что-то обнаружите в кулаке, — предупредил медиколога, — сообщите.
— Всенепременно.
— Продолжай съемку, — сказал я биокиберу-фотографу.
Биокибер еще минут пять бегал вокруг трупа, наконец закончил съемку и передал мне кювету с кристаллозаписью.
— Можете забирать, — распорядился я.
Биокиберы-носильщики быстро упаковали труп в пластиковый мешок, подхватили его и помчались к транспортному антигравитационному подъемнику.
Борацци встал, спрятал флягу в карман, потянулся.
— Пора за работу. Вы будете присутствовать на вскрытии?
— Пожалуй, нет.
— Что, мутит, как от высотобоязни? — ехидно заметил он. — Хэ-хэ…
И медиколог нетвердой походкой зашагал вслед за биокиберами.
Вернувшись в коттедж, я передал кристаллозапись секретарю, активировал криминалистическую программу и велел провести анализ отснятого материала. Затем сел завтракать. День предстоял суматошный, и неизвестно, удастся ли вовремя подкрепиться. Надежда на то, что Ютта накормит обедом, как вчера, была весьма призрачной — уходя с плато, уж очень нелюбезным взглядом она меня одарила.
Минут через пять секретарь сообщил, что началось оперативное совещание и координатор интересуется, буду ли я принимать в нем участие. Что ж, жизнь продолжается, и никто работы по созданию на Мараукане туркомплекса не отменял. И хотя сам я недавно объяснял Ютте, за что нам здесь платят деньги, от участия в совещании отказался. Во-первых, работы планетолога на объекте номер восемь, именуемого «Усеченной Пирамидой», были завершены, а во-вторых, деньги мне платила не только фирма «Млечный Путь», но и еще одна организация. И деньги немалые, которые я сейчас, уже не прикрываясь «легендой», должен отрабатывать.
«Легенда» лопнула, как мыльный пузырь, так и не понадобившись. И к лучшему — кроме неудобств, никаких дивидендов она не принесла. Теперь, с прекращением функционирования биочипов, некому было постоянно держать меня в тонусе, заставляя представляться посредственным планетологом, живущим на Земле в однокомнатной квартирке и с трудом сводящим концы с концами. Сама собой испарилась надоевшая до чертиков высотобоязнь, да и жировые складки на животе начали исчезать, что вчера вечером в постели с удивлением отметила Ютта. Вот если бы еще и мой возраст оказался «легендой»…
— Вас вызывает Уэль Аоруиной, — сообщил секретарь.
Что ж, этого следовало ожидать. Не может полномочный инспектор Галактического Союза не заинтересоваться происшествием со смертельным исходом.
Я включился, но изображение на экран не вывел — взгляд у каратоидян неприятный, гипнотизирующий, и при бездействующих биочипах не хотелось смотреть ему в глаза.
— Добрый день, уважаемый Саныш, — сказал Аоруиной. В углу темного экрана мигала зеленая точка — в отличие от меня, он вывел мое изображение на экран.
— Я вас слушаю, многоуважаемый Уэль.
Обращение «Я вас слушаю» было самым распространенным приветствием у каратоидян.
— Вы не могли бы сообщить подробности происшествия на платформе и причину смерти вашего коллеги? — спросил он протокольным языком переводчика.
— Пока нет, глубокоуважаемый Уэль, — ответил я тем же протокольным языком. — Никакими другими сведениями, кроме обнаружения на плато трупа инженера-биомеханика Марко Вичета, я не располагаю. В настоящий момент ведется следствие.
Аоруиной немного помолчал.
— Какую версию вы считаете предпочтительной: несчастный случай, убийство, суицид? — осторожно поинтересовался он.
— Ничего конкретного, глубокоуважаемый Уэль. Но суицид, скорее всего, наименее вероятен.
— Почему вы так думаете, уважаемый Саныш?
— Потому, глубокоуважаемый Уэль, что ночью я разговаривал с Марко Вичетом и не заметил никаких психических отклонений в его поведении.
Аоруиной снова помолчал. Почему-то он не решался задавать прямые вопросы — быть может, его не устраивало то, что я не захотел визуального контакта?
— Попрошу вас держать меня в курсе расследования, — наконец сказал он.
— Всенепременно, глубокоуважаемый Уэль. Как что-нибудь выяснится, обязательно сообщу.
— Всего вам доброго, уважаемый Саныш.
— И вам, глубокоуважаемый Уэль.
Он отключился, а я тут же схватил чашку с кофе и выпил. Общение на официальном языке вызвало необъяснимую брезгливость, будто я разговаривал матом, и мне, как рафинированному чистоплюю, чего раньше за собой не замечал, захотелось прополоскать рот. Был или нет у Марко Вичета психический срыв,
