была застелена коричневым покрывалом из того же материала, что и шторы.
Шатров взял Катю за плечи. Его глаза горели, и ей от этого взгляда некуда было деться.
«А ты думала — тебе просто так двадцать тысяч отвалят? — мысленно поздравила она себя. — Давай расплачивайся. Долго же придется такую сумму отрабатывать…» Кривоватая усмешка выбралась на лицо вслед за этими мыслями.
Шатров эту усмешку заметил и убрал руки с Катиных плеч.
— Если ты не хочешь…
— Я разденусь в ванной? — перебила она и плечом толкнула боковую дверь. Она угадала — это была ванная.
Когда она вышла, Шатров лежал под одеялом.
— Отвернись, пожалуйста, — попросила она.
— Почему?
— У тебя странный взгляд.
Она легла под одеяло рядом с ним. Одеяло было холодное, а Шатров рядом — горячий. Как будто у него повышенная температура.
— Только знаешь, я в этом деле не профессионал, — предупредила Катя, — у меня и было-то всего двое. С одним я жила десять лет, а с другим — одну ночь. Зато у меня от него сын.
— Хорошая была ночь, — отозвался Шатров и повернулся к ней. Поцеловал се в губы. Его губы оказались такими же горячими, как он сам.
Катя дотронулась пальцами до его спины. Мускулы под пальцами вздрогнули.
— Почему у тебя опять холодные пальцы? Они что, всегда такие? — Он взял ее руки и стал целовать их, а потом прижал к своей груди и накрыл ладонями. Катя прислушалась к себе. Кажется, он ей не противен. Это плюс. Хуже, если бы спонсор оказался толстым типом с жирным лоснящимся лицом. Ее бы вырвало прямо на постель.
Катин благотворитель не имел лишних килограммов и к тому же был нежен и предупредителен. Наверное, он ждет ответной страсти? — пришло ей в голову. Притворяться она не умела. Этому тоже надо научиться. Пусть берет инициативу в свои руки и делает с ней что хочет. Его усы приятно щекотали шею и грудь. Запах его одеколона был ненавязчив, как вся дорогая парфюмерия. Руки настойчивы, но не грубы. Вскоре она совсем освоилась в его объятиях и даже попыталась что-то там изобразить руками на его спине. Но Шатров, похоже, не нуждался в этом. Его напряжение дошло до пика, движения стали яростными, даже остервенелыми, и Катя на миг почувствовала себя лишней. Словно она являлась не участницей происходящего, а всего лишь зрителем. Впрочем, все кончилось. Ей показалось, они не пробыли в номере и получаса. Она села. Он поймал ее за руку и вернул в кровать.
— Я думала, что ты… уже все?
— О Боже! Ну нельзя же так… Побудь со мной еще немного.
Катя послушно легла. Ее ухо оказалось у него под мышкой. Она лежала и слушала, как неровно стучит его сердце.
— Я тебе неприятен?
Катя испугалась прямолинейности вопроса.
— Нет, что ты, конечно, нет!
Понятно, она делала все не так, как надо. Вскочила как ошпаренная. Зачем? Ей и торопиться-то некуда. Никто ее не ждет.
Катя лежала рядом с ним и на чем свет ругала себя.
— Тогда почему… Я хотел сказать — ожидал, что все будет несколько иначе. Что-то не так?
— Извини меня. Я на самом деле тебе очень благодарна, ты добрый. Ты вообще удивительный человек. Щедрый.
— Замолчи!
Шатров сел. Нашел на тумбочке сигареты. Зажигалка упала на пол. Он нашарил ее рукой. Нервно закурил. Затянулся.
— Если ты еще раз что-то запищишь о своей безмерной благодарности… то я не знаю, что с тобой сделаю! Неужели… ты ничего не чувствуешь? — Ему хотелось сказать ей о том электрическом поле, о паутине, о колпаке над столом, но он боялся показаться излишне сентиментальным.
— Ну… мне было хорошо с тобой… — промямлила Катя, пытаясь угадать, чего ждет от нее партнер.
— Да я не об этом! Черта с два тебе было хорошо со мной! Ты дрожала, как пойманный кролик! Как будто не ты, а я взял тебя в заложники. Почему?
— Я никогда раньше не бывала с мужчиной в гостинице.
— О'кей! В следующий раз едем к тебе в общагу. Или в квартире у подруги? Или когда родителей нет дома? Где бы ты чувствовала себя комфортно?
— Ты хочешь… встретиться со мной еще раз? — Катя не хотела в свой вопрос вложить какие бы то ни было эмоции, Боже упаси! Само получилось. Какой-то оттенок ужаса повис там. Хотя в предложении Марата она не видела ничего такого ужасного.
Шатров отвернулся от нее и начал одеваться. Катя отправилась в ванную.
— Прошлый раз мне показалось, что между нами что-то мелькнуло. Знаешь, что-то вроде искры, как бывает между двумя людьми. Готов поспорить, что ты это заметила. Или я ошибался?
— Извини, я была очень расстроена! — крикнула Катя из ванной. — Потом — эта авария…
— Сейчас же прекрати извиняться! — заорал он и метнулся в ванную. Если бы там было закрыто, то от его напора легко вылетела бы дверь. Но дверь оказалась открытой. Она только звучно ударилась о кафель на стене.
Катя стояла в одних трусиках и инстинктивно прикрывала грудь кружевным лифчиком. Она придавила грудь кулаками, и та торчала, устремляясь вверх, к ключицам.
Шатров скрипнул зубами. Чертовщина. Он снова хотел ее, словно этой сцены в постели и не было вовсе. Он вышел из ванной и прислонился к дверному косяку.
— Я хочу быть с тобой не потому, что дал тебе эти чертовы деньги, будь они трижды неладны. Ты нравишься мне. Нравишься. И я просто хочу с тобой встречаться, как встречаются мужчина и женщина.
— Понятно. — Она уже оделась и вышла из ванной. — Я буду с тобой встречаться в любое удобное для тебя время. У меня свободный график работы. — И она посмотрела ему в глаза. Он зажмурился.
— Катя. Слушай. Ты меня убиваешь своей… своим…
— Я опять что-то не то ляпнула?
— Я очень хочу тебя. Но чувствую себя подонком. Будто я тебя принуждаю.
— Как же быть? — Ее вопрос прозвучал виновато, а глаза смотрели на него с сочувствием. Как на ребенка. Она даже нижнюю губу оттопырила от сострадания.
Эта нижняя губа его добила. Он хотел схватить эту женщину в охапку, прижать к себе и держать так, пока она не оттает. Но он знал, что это бесполезно. Он сделает только больнее и ей и себе. Они оделись, и он отвез ее домой.
Глава 16
— Котик, потри мне спинку!
Виктора покоробил слащавый тон Ирины Львовны, и он поморщился. Неужели она не чувствует, как не идет ей это приторное сюсюканье? Все сложнее было выполнять роль ее страстного любовника. Поначалу, когда он видел в ней жесткую и властную даму, ему даже нравилось манипулировать этой властностью, подчинять ее себе, заставлять корчиться от мук сексуального удовольствия в ее двуспальной кровати, видеть, как она теряет себя в его присутствии, млеет от одного его взгляда.
Теперь же, когда его фантазии насчет Ирины Львовны были исчерпаны, он хотел одного — чтобы она потеряла его след. Но дело осложнялось тем, что он сам сплоховал — дал ей свой телефон. И она постоянно названивала, сводя их разговоры примерно к следующему:
— Виктор, опять звонила эта истеричка и угрожала мне судебным разбирательством!
Речь шла о Кате, и всякий раз он морщился, выслушивая эпитеты в адрес бывшей сожительницы.
— Ирочка, ты должна привыкнуть. Это только угрозы. Тебе нечего бояться.
— Да? А если она все же настоит на расследовании? Ты хоть представляешь, что будет?
