вторая кожа. Поверх футболки — кожаный жилет.
Катю в жар бросило, когда она увидела, что он направляется в ее сторону. Она оглянулась — поблизости никого. Потом уже сообразила, что стоит рядом с его мотоциклом. Итак, он шел прямо на нее и смотрел на них с Анечкой. Тут выбежал Юнин с кефиром, тогда Пашкин остановился и прямо-таки уставился на них. Вытаращился. Катя чувствовала, как краснеет, и ничего с этим поделать не могла. Она поняла, что Виктор вспомнил, что учился с ними в одной школе, и теперь обалдел, решив, будто это у них со Славкой такой большой ребенок.
— Привет, — сказал Пашкин, надевая шлем. — Когда это вы успели?
Юнин улыбался, глядя на Катю, а она думала о том, что никогда не простит ему эту глупую улыбку. И то, что он сегодня увязался за ней. Посадила Анечку в коляску и сказала:
— Это моя племянница.
И выдернула у Славки из рук пакет с кефиром. И тогда Пашкин расхохотался. Он ржал так заразительно, что Катя тоже улыбнулась. И Славка тоже.
— Так вы студенты?
— Ага.
— На каникулах? Слушайте, мужики, я сейчас в лагере «Дружба» плавруком. У нас вожатых не хватает на вторую смену. Слабо?
Катя мгновенно опьянела от его голоса. От того, как он назвал их «мужики», от перспективы провести летний месяц рядом с ним.
Она онемела, и за нее ответил Славка:
— Я работаю, а Катя сестре помогает.
У Кати на лице мелькнул ужас: Виктор уже садился на мотоцикл! Сейчас он взмоет над асфальтом на полной скорости, и тогда уже никогда… Но прежде чем она успела возразить, Пашкин уже прочел что-то на ее липе и до того, как умчаться, вынул ручку из кармана жилетки и сказал:
— Дело ваше. Надумаете — позвоните.
Он спокойно взял Катину руку и на запястье крупно вывел номер своего телефона. Пока он держал ее за руку, у нее перехватило дыхание и остановился пульс. Она уже не слышала, что там говорил Юнин. Она неделю не мыла левую руку, а когда принимала душ, выставляла ее так, чтобы вода не попала. Номер телефона она пела как песню. А когда номер все же пропал с руки, она уже работала вожатой в лагере «Дружба»…
Автобус остановился возле указателя «Семеновка». Несколько человек вышли из автобуса.
Катя вгляделась в очертания деревеньки, раскинувшейся по холму. Нарядно-лубочно высилась отреставрированная церковь на пригорке, зеленым островом прижалась к деревне березовая роща. Сколько же она, Катя, здесь не была? Ну, два-три года — точно. А раньше почти каждое лето с сестрой проводили здесь. И когда в колледже училась, ей в Семеновку было ближе, чем домой. Она и наведывалась к бабушке чаще, чем к родителям. Ну, ничего, в Семеновку она обязательно заедет на обратном пути. А сейчас — в город. Туда, где она когда-то училась в колледже и где вовсю разворачивался ее роман с Виктором Пашкиным…
Все началось тогда, летом, в лагере. Ей достался самый младший отряд, и она носилась с ним, как клушка с цыплятами. Но теперь у нее была возможность любоваться своим кумиром. Больше всего она любила водить свой отряд на речку. Там, со свистком на шее, в черных фирменных плавках, царствовал плаврук… Он свистом загонял отряд в воду и подходил к Кате. Она терялась, у нее подкашивались ноги. Стараясь не смотреть на плавки Виктора, Катя вертела головой — делала вид, что волнуется за детей. А Пашкин, казалось, не замечал ее смущения и, когда говорил, словно невзначай трогал указательным пальцем ее плечо. Она сходила с ума от этих прикосновений, думать больше ни о чем не могла. И днем и ночью, в столовой, в лесу, в игровой, на спортплощадке — везде ее преследовал образ плаврука.
Если бы не нужно было всякий раз после купания вести отряд в душевую, она могла бы наблюдать, как Виктор заигрывает с вожатыми из других отрядов. По ночам девчонки-вожатые, разогнав детей по палатам, искали приключений на свои задницы — кровь играла, а природа вокруг этому способствовала. Бегали на соседнюю турбазу, устраивали ночные купания и прочее… Катя в этих вылазках не участвовала. К середине смены она превратилась в наэлектризованное поле — тронь, и ожог гарантирован. Она чувствовала приближение Виктора спиной, за несколько шагов. Соседки по комнате, Лиза и Юля, дома почти не ночевали — влезали в окно, когда уже начинало светать. Поскольку двух часов сна им было мало, как ни крути, Кате приходилось по утрам поднимать их на зарядку. Но иногда ночным похождениям мешала погода. В ту ночь была страшная гроза, за окном сверкало. Искательницы приключений остались дома и завели разговор «про это». Про это она могла рассуждать только с точки зрения теории, но сама тема была для нее животрепещущей.
— Я тоже в лагерь неосведомленной приехала, — успокоила ее Лиза. — И она тоже. — Юля кивнула, подтверждая Лизины слова. И той и другой перевалило за двадцать, обе оканчивали университет.
— Девственность — это такая вещь, которую надо вовремя потерять, — наставляла Лиза. — А то парень тебя неправильно поймет. Вот ты, наверное, все еще девушка?
Катя кивнула.
— Ничего удивительного, — бросила Юля. — Парни сейчас такие придурки, что не тянет отдавать им самое ценное. Мы, если хочешь знать, сюда тоже девочками приехали.
— Но здесь-то вы кого-то нашли? — поразилась Катя. — Тут мужиков-то полтора милиционера!
Юля и Лиза переглянулись.
— А секс-символ?
Катю бросило в жар. Хорошо, что в комнате было темно. Секс-символом в лагере прозвали Виктора.
— Он? — пораженно прошептала Катя.
Девчонки дружно рассмеялись ее неосведомленности.
— Да он тут всех желающих обслужил, — весело сообщила Юля. — Хобби у него такое.
— «Хобби» у него что надо! — подхватила Лиза, и они снова расхохотались.
Катя сидела на своей койке потрясенная.
— И что же… вы все к нему… — Она не знала, как закончить вопрос.
— Ну, не все сразу, конечно, — успокоила Юля, а Лиза взялась объяснять:
— Мы однажды вот так же, ночью, собрались в комнате — все вожатые. Это в первую смену было. Ну и разговорились «про это». Оказалось — у многих девчонок парней-то по-настоящему и не было. А где их взять, нормальных? Наркоши одни. И долго так на эту тему распространялись. Ночь тихая, окно открыто… Вдруг из окна голос: «Девчонки, никаких проблем, всем помогу бесплатно!» Визг тут, смех, воспитателей перебудили. А потом и правда девчонки стали бегать к нему — как на операцию. После рассказывали друг другу, у кого как прошло.
— И как? — икнула Катя.
— Ну, он в этом деле мастер, — серьезно сообщила Лиза. — Только вот одна странная деталь: никого не целует в губы.
— Никого? — поразилась Катя.
Девчонки дружно покрутили головами.
Потом Лиза и Юля уснули, а Кате было не до сна. Она ворочалась с боку на бок, переваривая услышанное. В душе она негодовала, протестовала, пыталась не думать об этом, плакала. А наутро, когда увидела Пашкина, поняла, что серьезно больна. То, что с ней происходило, иначе и назвать было нельзя. Она должна переболеть им как корью, и тогда, возможно, она излечится. А пока все бесполезно. Ее тянуло к нему какой-то непонятной потусторонней силой. На планерке, когда он сидел неподалеку и она близко видела его загорелую, покрытую темными волосками руку, она почти ощущала тяжесть этой руки на своем теле. Помимо воли она представляла его ладонь на своем колене, бедре, груди… Жар разливался внизу живота закипающим сиропом и устремлялся вверх. Начинала горсть грудь, шея чесалась, а лицо покрывалось предательскими красными пятнами. Ей казалось, что все на нее смотрят, все догадываются, о чем она думает. Она почти теряла сознание от стыда и желания.
Все случилось очень просто. После отбоя она бежала мимо его домика — возвращалась после купания с реки. Он вынырнул из темноты и схватил ее за руку. Она охнула, а он сказал:
