После очередной бессонной ночи решение выплыло из сизого дыма прокуренной кухни. Он уволился в запас и устроился в охрану к частному лицу. «Лицом» оказался самый крупный в ту пору в их городе бизнесмен, держащий под своим крылом два банка, завод металлопластики и сеть магазинов. Шатров всюду сопровождал его и от нечего делать наблюдал, подмечал, учился. Того, что ему платил шеф, вполне хватало на двух нянь, которые приходили к Инге по сменам. И оставалось на сносное существование. Но Шатров не привык быть чьей-то тенью. Через год у него уже было кое-какое представление о том, что в России принято называть бизнесом, кроме того, имелись акции, которые он покупал «на всякий случай», по примеру шефа. Когда Инге сравнялось полтора и ее можно было уже отдать в ясли, Марат собрал свои пожитки, кинул их в старые отцовы «Жигули», установил в салоне детское сиденье и отправился с дочерью в областной центр. Там, в детской спортивной школе, он нашел своего кореша-афганца Илью, который работал тренером. Всю ночь они дымили в раздевалке школы, а Инга спала на спортивных матах. К утру Марат уломал Илью все бросить и заняться бизнесом. Илья был всегда легок на подъем. Довольно быстро они нашли и первую в их фирме Голову — преподавателя университета Антона.
Они разыскали его на рынке — Антон торговал кофе и чаем. Преподавателю терять было нечего, кроме собственных цепей, и он нырнул в их авантюру без оглядки. Правда, через пять лёт, купив себе вожделенную «Волгу», Антон затосковал и вернулся в науку. Тогда он уже был спокоен: эти двое не пропадут без него. Они и не пропали. Боже, как давно это было, и было ли? Шатров не любил вспоминать то время. Сегодня — пришлось.
Поначалу бывало так трудно, что спать удавалось не больше четырех часов в сутки. Ночную няню для дочки он себе позволить не мог — деньги съедал частный детский садик, где детей было немного, а обслуживание на уровне. Квартиру он снимал.
Шатров научился варить кисели и каши, штопать колготки, заплетать косички.
Первое время место в душе, отведенное Светке, болело и жгло. Он все надеялся: дверь откроется, и она войдет. Должна же она очнуться наконец. Их новый адрес был у его родителей, у некоторых старых друзей. Но Светка не появлялась.
А потом он понял, что уже не ждет ее. И даже не хочет, чтобы она вернулась. Его жизнь устоялась. Обрела ритм и собственные оттенки. Все в нем было крепко, прочно и если не спокойно, то стабильно. Он вписался в новый поток. И уже не представлял, что может внести в его жизнь непредсказуемая фанатичная Светка. Любить ее он уже не мог — стал другим. Как бы вошел в следующую стадию развития. И на этой стадии, возможно, ему была нужна совсем другая женщина? Хотя об этом Шатров не задумывался. Ему было некогда. И среди возникающих знакомств ни одно не захватило его с головой Возникающие связи лопались как мыльные пузыри, и Шатров никогда об этом не сожалел.
Встречу с Катей поначалу Марат и не расценивал как знакомство с женщиной. Просто Катю прибило к нему, как потерпевшее кораблекрушение судно прибивает к незнакомому берегу. Так было вначале. А потом…
Шатров маленькими глотками пил горячий кофе и посматривал на телефон. Что это? Шантаж? Или просто кто-то решил испортить ему настроение? Последним и единственным известием о судьбе Светки была статья в центральной газете о деятельности секты. По фотографии он узнал главаря — именно с ним Марат разговаривал тогда, давно. В статье содержалось нечто страшное: секта свершила акт самосожжения в одном из городов бывшей братской республики.
И все-таки вновь запиликавший телефон ударил по нервам.
Он поднял трубку и услышал все тот же хрипловатый женский голос.
— Что скажете, Марат Борисович? Соскучились, наверное, по жене?
— Девушка, — стараясь не придавать голосу особых эмоций, проговорил Марат, — меня давно перестала интересовать судьба этой женщины. Наши пути, как вы наверняка знаете, разошлись. Так что каковы бы ни были ваши намерения, они…
— Не горячитесь, Марат Борисович, — усмехнулись в трубке. — Речь идет не только о вашем личном интересе. А ваша дочь? Что она знает о своей матушке?
— Что-о?! — взревел Марат. — Да вы… Да я…
Он почувствовал, как кровь хлынула к голове, а пальцы, сжимающие трубку, похолодели.
— Не паникуйте, — успокоили там. — Девочка не узнает ничего лишнего, если вы поведете себя правильно.
— Что значит — поведу правильно?! — не унимался Шатров. Он лихорадочно соображал. В спальне, в кармане пиджака, лежал блокнот с телефоном знакомого следователя. — Чем таким может заниматься моя жена, черт возьми, если она все-таки жива?
— Да чем угодно… — Похоже, на том конце провода забавлялись его замешательством. — Она может, например, шарить по помойкам в поисках куска хлеба и по подвалам в поисках ночлега. А возможно, она делает карьеру на панели…
Шатров бросился в спальню. Он нащупал блокнот во внутреннем кармане пиджака.
— Ну, для панели, девушка, Светлана, предположим, несколько устарела. Как-никак мы с ней одного возраста…
Прежде всего нужно позвонить на АТС и узнать, откуда звонили.
— Пристрастие к наркотикам — тоже не исключается, а? — рокотал голос. — Дети так эмоциональны… Они не прощают лжи. Подумайте об этом. Ваша дочь, она…
— Что вы от меня хотите? — Шатров опустился на кровать.
— Вот это разговор. Когда вы мне понадобитесь, я сама разыщу вас. Будьте готовы к тому, что нам придется встретиться. Желаю здравствовать, Марат Борисович.
Прежде чем он успел ответить, на том конце провода положили трубку.
Глава 22
Утром из аэропорта привезли Цвигура. Катя видела его лишь одним глазком, издалека. Именно с этого мо мента ее начала подтачивать тревога. Она и не пыталась найти ее причины, просто ждала разговора с Цвигуром и по мере приближения этого неизбежного разговора тревога нарастала, становилась невыносимой, изматывала. Вечером, во время обхода, он даже не взглянул в ее сторону, а врачи окружали светило такой плотной стеной, что ей не удалось подойти и спросить о сыне.
А на следующий день Катю пригласили в кабинет главврача. Там были Цвигур и еще несколько врачей, но когда Катя вошла, все, кроме Цвигура, вышли. И при крыли за собой дверь. Эта их молчаливая договоренность ввела Катю в полное оцепенение. По знаку Цвигура она опустилась на диван и погрузилась в молчание. Он тоже молчал, внимательно изучая ее через очки.
— Давайте начнем сначала, — предложил врач, и Катя кивнула.
Но откуда это «сначала»? И она продолжала молчать. Потом она все же сбивчиво заговорила о событиях трех летней давности. Цвигур бесстрастно слушал ее, не перебивая и не выказывая нетерпения. Катя сделала паузу, и тогда врач задал вопрос, показавшийся ей странным:
— Какое отношение к этой истории имеет покойный директор компании «Юнико»?
— Он отец моего сына, — ответила Катя.
— Вот как? — Цвигур только слегка пошевелил бровью. Казалось — его ничто не в силах удивить. — Я слышал, все его состояние перешло в один американским детский фонд?
— Должно быть, это так. — Катя пожала плечами. Цвигур начинал ее разочаровывать. Не ожидала она, что весь его интерес крутится вокруг денег Юнина…
— Вы не могли бы дать мне координаты компании «Юнико»? Телефон, факс, номер сайта?
— Да, пожалуйста. — Катя вытащила из кармана визитную карточку Филиппа и поднялась. — А как обстоят дела у моего сына?
Она выдавила из себя этот вопрос, испытывая уже почти ненависть к Цвигуру. Ей хотелось крикнуть: «Ну нет у меня этого чертового наследства! Нет и не было!» Ей хотелось хлопнуть дверью, убежать. Но она не могла себе этого позволить.
— Мы поговорим об этом позже, — ответил Цвигур.
Кате показалось, что он целиком поглощен изучением визитной карточки. Она вышла из кабинета главного и остановилась посреди коридора. Ей необходимо было чье-то участие — слезы душили, и обида гнала прочь. Катя сбежала вниз по лестнице и увидела телефон. Дрожащим пальцем набрала номер Марата. Трубку взяла секретарша.
