первых, Муть пенится, гадина. Во-вторых, я же не дурак, помню: там обрыв. Над головой вертолеты «Атурана» тарахтят, но это их личное дело – пусть тарахтят, у них своя работа, а у меня своя. И вот пока я, понимаешь, думал, появляется…
Да, Меркулов себе не изменял: ни о чем, кроме побега, он в лагере думать не мог. Вот и не думал.
– Но он, морда манихейская, тоже не лыком шит. Взял – и недолго думая в меня выстрелил. Только, представь себе, в ту самую секунду, когда он нажимал на спусковой крючок, один из вертолетов порвал его на тряпки! Можешь себе представить: серия прямых попаданий, каждый снаряд – двадцать пять мэмэ! Кишки из мерзавца так и брызнули! Я сразу же залег, а когда вертолетчики отвлеклись и дальше полетели, подполз к манихею. Мне автомат нужен или культурная беседа? Но автоматом можно было только гвозди заколачивать, его из пушки тоже зацепило. Думаю, ну, может, пистолетик найду какой-нибудь завалящий? Обыскал я то, что от парня осталось… А вот это у него на груди висело.
Капитан-лейтенант указал взглядом на цилиндрик со свитком.
Собственно, все приключения каплея на этом и закончились. Через минуту прибежали егеря, наорали на него и загнали обратно в лагерь. Затем на плато прибыл огромный конвой – грузовики, бронетранспортеры, спецтехника.
Всех пленных погрузили в КУНГи – герметичные контейнеры без окон, установленные на грузовиках. И доставили на космодром Гургсар, куда вскоре приземлился «Сухуми».
На фоне моих похождений история Меркулова выглядела бледновато. Зато капитан-лейтенанту досталась настоящая манихейская вещица, а мне – ровным счетом ничего, кроме воспоминаний и неприметного шрама.
Я еще раз поглядел на свиток. Все-таки что-то в нем было. Он источал аромат тайны, той самой Тайны, которой дышали камешки Злочева, Стикс и потаенная манихейская пещера, циклопический Котел и угрюмая, новорожденная красная луна. И даже если в нем, в этом свитке, записано какое-нибудь там «Родословие Заратустры» – все равно хотелось бы ознакомиться…
Тут капитан-лейтенант меня приятно удивил. В целом он производил впечатление человека, который слушает только себя и не очень-то следит за реакцией собеседника. Оказалось, вовсе нет.
– Ну, Пушкин, вижу, ты свиточек этот просто сожрать готов, – хитро прищурившись, сказал он. – Но подарить я его тебе не могу, извини.
– Да я и не думал просить! – запротестовал я. – Эта вещь сама к вам в руки приплыла, значит – часть вашей судьбы, не моей!
– Во-во. Но ты человек культурный. А вас, головастых, я знаю, хлебом не корми – дай какой-нибудь забубон религиозный почитать. Так чтобы ты не думал, что я насчет фарси того, присвистел маленько, слушай же, чего они пишут. Ни хрена не понятно, хотя слова довольно простые в основном… Может, ты что-нибудь протараканишь?
Меркулов уткнулся в свиток носом и принялся читать вслух.
– «Знаю, когда стала плоть и когда стала…» Стала… ну, скажем так, «ткань», «материя»… Так вот, «… когда стала материя, разлилась повсюду Тьма. Тридцать два айона Свет был потерян. Свет нашел себя в тридцать третий айон…» Что такое айон, а, Пушкин?
– Понятия не имею.
– Значит, два мы дурака. Ладно, «…нашел себя в тридцать третий айон. Свет нашел себе жилище…» Жилище… Ну, в общем, не такое грязное жилище, как все остальные «места», как они пишут… Мысль такая, Пушкин, что везде очень грязно и противно, и Свету этому долго не находилось места…
– Где не находилось места?
– Ну, в мире, во Вселенной, не знаю. Манихеям это, наверное, без лишних слов понятно. Так вот, про жилище теперь. «У жилища шесть управителей…» Там такое слово, «горбан», оно вообще-то значит «жертва», но в конкордианской армии употребляется в значении «господин». Скажем, «горбан сарван» – это «господин капитан», хотя дословно – «жертва капитан». Потому что давным-давно персы вежливо так говорили, обращаясь к начальству: «Да стану я жертвой за вас». Да, так вот у жилища шесть горбанов…
– Так, может, и надо читать: «жертва»?
– Нет-нет, именно «хозяин» или «господин», но лучше всего «управитель». Из эстетических, так сказать, соображений. «Первый управитель – золото и жизнь, второй управитель – железо и…» строительство, так примерно… «третий управитель – медь и густой воздух, четвертый – свинец и дыхание земли, пятый – ртуть и свобода, шестой – серебро и…» Дословно – «удвоение». Не понимаю… Но дальше еще хуже: «У второго управителя – два управителя, у шестого – три управителя». Ну не бред ли?
– Полный бред. Может, хотя бы «соуправителя»?
– Нет. Написано «горбан», без модификаторов. А если «соуправителя» – яснее стало бы?
– Нет.
– То-то и оно. Так, а теперь обещанные забубоны: «Знаю, управителей шесть, управителей управителей пять. Знаю, Свет огражден, дурное не пройдет, злое не пройдет. Знаю, Свет родил Сыновей. Знаю, я Сын Света. Жду освобождения в жилище Света. Придет пятый управитель, прольется ртуть, случится освобождение. Свет покинет жилище, сожжет Тьму, освобождение станет везде». Извини, не очень по-русски… Ну, скажем, «освобождение случится повсеместно»… Черт, тоже как-то криво звучит…
– Но общая мысль ясна. Это все?
– Все.
– А на обороте?
– На обороте не фарси. Другой язык.
– Арамейский?
– Может, и армянский, откуда я знаю! Нам за него надбавок не обещали.
Я не стал просвещать Меркулова насчет того, что армянский и арамейский это, мягко говоря, не одно и то же. Вместо этого я поинтересовался:
– Вы православный символ веры помните, товарищ капитан-лейтенант?
– Спросил! «Верую во единого Бога Отца Всемогущего, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого…»
– Так вот, то, что вы прочли, больше всего смахивает на своеобразный символ веры. Только, конечно, не христианский, а манихейский. Особенно если везде вместо «знаю» написать «верую».
– Похоже, ты прав… А что ты насчет «управителей» думаешь?
– Ничего особенного. Это может быть что угодно и кто угодно. Какие-нибудь их, манихейские, ангелы, демоны, духи, я не знаю… Но, если честно, я не думаю, что это сильно важно. Вот если бы вы нашли рецепт, как намеренно вызвать пробой или нагнать Муть, – другое дело.
– Что да, то да, – вздохнул Меркулов. – Но амулет все равно мировой, согласись! Настоящий антиквариат!
– Слов нет. Завидую!
Эх, лейтенант Пушкин, лейтенант Пушкин… Все бы вам Муть нагонять… А вам, капитан-лейтенант Меркулов, только антикварные амулеты подавай… Своего православного креста мало…
Глава 8
Первая любовь
– Татьяна! Ну не будь же такой скрытной! – настаивала Тамила. – В конце концов, это нечестно! Я тебе все рассказываю как есть. А ты мне – ничего!
