В небольшую спальню-гостиную ввалились трое.
– Эгин, свои! – предостерегающе выбросил руку ближайший из вошедших.
Но Эгин в чужих комментариях не нуждался. Он и сам видел: это Милас Геттианикт и с ним двое чернокафтанников. Те самые, с которыми он подрался утром в «Щучьей поживе».
– Сказать, что вам повезло, – ничего не сказать, – быстро проговорил Милас. – А, Есмар… Здравствуй. Быстро одевайся.
Эгин кивком подтвердил распоряжение Миласа. Он чувствовал, что от нечего делать к ним эта троица не вломилась бы.
Есмар выкарабкался из-под стола и убежал в свою спальню.
– Если бы вы не сменили гостиницу, – продолжал Милас, – то вас скорее всего уже не было в живых. Сейчас мы едем в Нижний Город. Там нас ждет ладья. Опарок сегодня разойдется перед рассветом. Отплываем на плотину. И – уезжаем прочь из Ита.
– Нет! – во весь голос закричал Есмар. Он прискакал к ним на одной ноге, уже продетой в штанину. – Никакой плотины! Я знаю, как достать кольчугу Итской Девы.
– Погоди. – Эгин жестом остановил Есмара. – В самом деле, Милас, к чему такая спешка?
– У нас война с жемчужниками. Теперь – настоящая война. И, похоже, мы ее проигрываем. Четверо из нашего клана были убиты сегодня вечером.
– Но ведь городская стража на вашей стороне?
– Чересчур сложный вопрос, чтобы ответить в двух словах. Городская стража – на стороне закона. Но сегодня днем неопознанная персона-призрак проникла в Волшебный театр. Жемчужники, агенты которых, разумеется, там тоже были, немедленно обвинили в этом проникновении нас. Дескать, мы сносились с тем призраком неким надъестественным образом. По итским законам это тягчайшее преступление. У каждой магии – свои дозволенные границы, знаете ли… К сожалению, я был там, а потому фальсифицировать улики им не составило труда.
– Не вижу связи. – Эгин почувствовал, что краснеет.
– Да пожри Хуммер эти связи! – неожиданно вспылил Милас. – Идемте скорее. Есмар, оденешься ты наконец?!
2
Две огромные трехосные фуры пробирались сквозь мглу предрассветного города. «Царский цех отбросоразвозчиков» – такая надпись на архаическом наречии Ита украшала борта обеих фур. С надписью посредством двух змеящихся голубых лент был соединен цеховой герб: перекрещенные лопата и факел в белом поле на левой половине щита и бобер в красном поле на правой половине щита.
Тонкий слой мусора скрывал под собой вполне комфортабельный салон, освещенный двумя колбами с личинками ската-водолета. Каждая тварь заменяла полсотни горных светляков, как гордо пояснил Милас.
Кто едет во второй фуре, Эгин не знал. В первой, помимо него, находились Есмар, Милас и два давешних ряженых чернокафтанника. Они сидели на больших сундуках, о содержимом которых Милас отозвался неопределенно: «Вещички».
На козлах восседали еще двое членов клана, правивших лошадьми. Оба, разумеется, были выряжены мусорщиками.
Эгин не видел смысла врать. Если из-за их появления в Ите действительно погибли люди, поставившие своей целью освобождение города от магических оков, значит, они с Есмаром теперь имеют определенные обязательства перед кланом Миласа. И если только в их силах чем-то помочь клану – они обязаны помогать.
– Ну и дела, – пробормотал Милас, дослушав Эгина. – Так вы и впрямь не знаете, как умудрились призрачно проникнуть в Волшебный театр?
– Нет. И даже не догадываюсь.
– Это вас отчасти извиняет, – буркнул Милас и на некоторое время замолчал.
– Кстати, господа, я прошу не держать на меня зла за ту бесцеремонность, с которой я распрощался с вами в «Щучьей поживе», – обратился Эгин к чернокафтанникам. – Но я был просто обязан вырвать Есмара из лап колдуна. Опасного, как я думал.
– Ничего, бывает, – махнул рукой тот, на лбу которого темнела сочная ссадина. – Мы просто хотели вас задержать на некоторое время, чтобы вы не путались у Есмара под ногами.
«Вот так. Я-то все время полагал, что это Есмар у меня под ногами путается. Оказывается – наоборот», – подумал Эгин.
Милас тем временем принял решение.
– Мы могли бы, пожалуй, поверить сновидению Есмара и задержаться на полчаса на итском плёсе, чтобы разрешить ему попытать счастья в последний раз, перед бегством. Однако я, как и вы, понятия не имею, что делать с этим круглым монстром, о котором говорит ваш слуга.
– Есмар мне друг, а не слуга, – твердо сказал Эгин.
Фура внезапно остановилась.
– Чш-шш, – прошипел Милас, прикладывая палец к губам.
Сквозь тишину, сквозь подбитые войлоком глухие стены фуры донесся тихий посвист.
– Хвала Зергведу, – заключил Милас. – Приехали. Можно выходить.
Здесь клубился Опарок. Эгин, впервые очутившийся в колдовском тумане, сразу же ощутил, как виски сдавило мягким, но тугим и широким обручем. Словно бы час назад вокруг его головы повязали полосу мокрой бараньей кожи и вот теперь она начала высыхать.
Сундуки с «вещичками» оказались ой какими тяжелыми. Во второй фуре никаких сундуков не было. Зато из нее выбрались аж восемь человек: мужчина, три женщины, девочка и три мальчика.
Выглядели они очень несчастными. Личико девочки было заплаканным, мальчики хмурились и исподлобья поглядывали на Есмара. Эгин подумал, что это скорее всего такие же, как и Есмар, соискатели кольчуги. Видимо, дети членов клана.
Все это напоминало эвакуацию из Ваи в миниатюре. Не хватало только преследующей по пятам нежити. Или она была, да только пока ничем себя не проявляла.
Фуры стояли в глухом тупике. Над головой нависали не то скалы, не то балконы третьего-четвертого этажа – Эгин так и не разглядел. Пахло тухлой рыбой. Где-то далеко слышалась частая капель. Безвдохновенно завывала собака.
Милас открыл дверь, обшитую бронзой с зелеными потеками. Они втянулись в узкий лаз.
В правой руке Милас держал меч, в левой – колбу-светильник. Другие светильники достались женщинам. Эгин на пару с чернокафтанником, лоб которого был украшен ссадиной, волок один из сундуков Миласа.
Оказалось, что воды в туннеле местами по колено. Эгина все время не покидали мысли о разных мелких, но опасных гадинах, которые могут гнездиться в этом уютном местечке. Но он помалкивал, резонно полагая, что его спутники – люди опытные. О серьезной угрозе предупредят загодя, о мнимой – и не вспомнят.
Приблизительно через сто шагов они уперлись в еще одну дверь. Милас отпер ее, и она открылась не вполне обычным способом – а именно откинулась вперед, как носовая сходня конно-грузовой барки.
Они вышли на изолированный участок набережной. Теперь за их спиной возвышалась стена заброшенного бастиона времен владыки Геолма. Восточный край набережной обрывался прямо в озеро.
Эгин сообразил, что знает это место. Именно сюда приплыли они с Миласом прошлой ночью после боя возле будки сборщика дорожной пошлины. Но вместо того, чтобы воспользоваться лазом, через который они прошли только что, Милас и Эгин тогда поднялись по узкой каменной лестнице на западном краю набережной.
По странной прихоти природы отсюда Опарок уже успел уйти. Дышалось здесь ощутимо легче, чем в лазе. К тому же исчезла головная боль.
Их действительно ожидала вместительная ладья с крутыми, горделиво задранными бортами. На носовой площадке перетаптывались двое спасателей-на-водах с восьмилоктевыми алебардами.
Компанию двум алебардистам составляла деревянная ростральная дева. В отличие от магдорнских и варанских кораблей, носы которых обычно украшались бюстами, эта фигура была полноростной.
