«Я не сделал тебе ничего дурного», – отвечал Эгин, меряя поляну приставным шагом перепуганного новичка.
Волк держался на безопасном расстоянии. Наверняка он примерялся. Готовил силы для нового прыжка. А для того, чтобы усыпить бдительность Эгина, морочил ему голову такими, с позволения сказать, «разговорами».
«Гиазир Эгин!» – снова закричал Есмар. В этом крике Эгину почудилось нечто странное, казалось, голос Есмара стал более низким, какая-то хрипотца чудилась в нем.
Крик снова повторился трижды. Эгин с тревогой взглянул в сторону костра еще раз. Костер горел по- прежнему ярко. Что же там, Шилол этот лес подери, происходит?
Конечно, можно было войти в Раздавленное Время и побежать. Побежать на выручку к Есмару. Но интуиция и инстинкт самосохранения подсказывали Эгину, что делать этого ни в коем случае нельзя. Показывать спину такому опасному противнику, как этот белый волк, было равносильно смерти.
«Если ты считаешь, что я сделал тебе нечто дурное, я готов извиниться. Я готов!» – сказал Эгин, в нем вдруг шевельнулась надежда, что дело удастся уладить миром.
Волк беззвучно засмеялся.
В движениях зверя начало проглядывать нечто человеческое. Казалось, волк вот-вот встанет на задние лапы и бросится в рукопашную. Эта мысль показалась Эгину и комичной, и жуткой в одно и то же время. Возможно, потому, что волк напомнил ему псов-питомцев его прежней подруги госпожи Вербелины, персоны некогда весьма привлекательной, а ныне покойной. Эти питомцы спокойно взбирались на отвесные стены, ходили на двух ногах и обожали чувственные женские танцы с раздеванием.
«Ты боишься!» – смеялся волк.
«Нет, я не боюсь. Но я хотел бы знать, что нужно сделать для того, чтобы ты и твои собратья ушли с миром».
«Отдай мне своего мальчика. Это будет равной меной».
«Но позволь, разве ты дал мне что-нибудь?»
«Ты еще спрашиваешь! Ты, недомерок, украл у меня перо. За это я заберу твоего мальчика и уйду с миром!»
«Какой же я идиот! О Шилол! Какой идиот! Как я не сообразил раньше! – досадовал Эгин в крайнем возбуждении. – Это же Дрон Большая Плешь! Меня же предупреждал карлик-аптекарь. Он меня предупреждал! А я, осел варанский, самонадеянный недоумок! Я-то хорош!»
«Мне было необходимо перо птицы Юп. Если бы не крайняя необходимость, я бы никогда не покусился на твою собственность. Я поступил как низкий вор. Я нанес тебе оскорбление. Тебе должно извинить меня, Дрон. Проси у меня любую равную мену. Но я не отдам тебе мальчика», – сказал Эгин.
«Мне не нужны твои извинения. Мне ни к чему то, что ты можешь мне предложить. Мне полагается мальчик!» – с этими словами волк прыгнул еще раз.
Звезды, вышитые на черном бархате небосклона, сделали резкий поворот влево. А затем – вправо. Уши Эгина заложило и на секунду его глаза словно бы ослепли. В этот миг Раздавленное Время снова приняло Эгина.
Он видел, как когтистые передние лапы князька медленно отрываются от земли.
Как его задние лапы, покрытые чистой волнистой шерстью, сгибаются в суставах, как когти входят в снег до самого мха, как хвост волка касается снега. Как дуга спинных мышц распрямляет и отталкивает тело зверя от земли.
Эгин видел, как волк начинает свой медленный полет. И он не нашел ничего лучшего, чем прыгнуть навстречу оборотню, выводя клинком замысловатую фехтовальную фигуру «павлин поднимает и разворачивает хвост».
Лезвие облачного клинка встретило горло медленно летящего белого волка, грозовые облака встретились с белой искристой шерстью князька.
Быстрое и холодное лезвие раздвинуло снежную шерсть, врезалось в челюстную жилу, взрезало кровеносный сосуд на шее, рассекло мышцы, переломило хребет и вышло на свободу, омывшись в волчьей крови.
Обессиленный Эгин покинул Раздавленное Время.
Обезглавленное тело волка лежало перед ним на снегу, бессмысленно, судорожно суча лапами. Шейная артерия послушно выплевывала на снег ненужную кровь.
Голова зверя со стоящими вверх ушами лежала рядом, в двух шагах от тела. Из раскрытой пасти сочилась черная, липкая жидкость. Алое сияние глаз становилось все более трудноразличимым.
«Твоя взяла», – сказал волк. Эгин едва разобрал слова.
В этот момент из обезглавленного тела выползла крохотная ледяная змейка с розовой полосой на спине. Змейка затаилась, опасливо глядя на Эгина, склонившегося над отрубленной головой князька. Затем, улучив момент, она сползла со стремительно коченеющего трупа и вертко шмыгнула в сугроб.
3
– Живой?
– А вы как думали? – с вызовом отвечал Есмар.
– Я уже не знал, что и думать, – переводя дыхание, сказал Эгин, однако прятать меч в ножны не спешил. – Справился сам?
– Справился, – с гордостью отвечал Есмар.
Костер стараниями Есмара горел очень ярко, от его тепла весь снег на поляне близ искари растаял, из- за чего Эгин не смог определить по следам, насколько близко подбирались к костру волки.
– Верно вы говорили, трусливые это твари. А как они от углей разбегались?! Я одному прямо в глаз засадил! То-то он песню затянул! Покойник из гроба выпрыгнул бы! – ликовал Есмар.
– Ну ты и горазд хвастаться! – широко улыбаясь герою, Эгин уселся на кучу сухого валежника. – А звал меня чего?
– Я? Да не звал я вас. Зачем? Был же уговор, без крайней опасности вас не беспокоить.
– Да ладно заливать, – отмахнулся Эгин. – Со слухом у меня все в порядке.
– Со слухом у вас, может, и в порядке, – нахмурился Есмар. – Да только не звал я вас. Не звал и все.
Эгин аж присвистнул. Уж больно пугающей показалась ему догадка. В нее и верить-то не хотелось.
– Послушай, Есмар, – серьезно начал он. – Мне нужно знать точно, кричал ты мне или нет.
– Землю есть прикажете? – Есмар был очень уязвлен недоверием Эгина. – Я не маленький, чтобы чуть что за нянькину юбку прятаться.
– Твое счастье, что до земли не докопаешься, – предельно серьезно сказал Эгин.
Эгин вспомнил, как тот же самый «не маленький» Есмар умолял не бросать его в одиночестве возле костра. Но он промолчал – герой имеет право чувствовать себя героем, даже если ему еще не исполнилось двенадцать.
Так или иначе, выходило, что Есмар не врет. А это значило, что те крики Есмара, которые слышал Эгин, сражаясь с волком-князьком, были умелым наваждением, рассчитанным на то, что Эгин заспешит назад, к костру, подставив зверю-перевертышу свою уязвимую спину.
«Весьма сведущи колдуны в земле харренской!» – заключил Эгин, ругая себя за то, что так сильно недооценил внезапную ночную опасность. «Шутка ли – морочить аррума!»
– А что, разве кто-то кричал? – насторожился Есмар.
– Ерунда, Есмар. Ерунда. Мне просто почудилось, – сказал Эгин, но объяснять, что именно и когда ему почудилось, не стал. Зачем пугать и без того насмерть перепуганного героя?
4
Волки больше не появлялись. Лишь где-то в темноте ухала сова да потрескивали на морозе сухие ветки. Эгин и Есмар дремали возле искари. Как вдруг сквозь сон Эгин различил звуки лошадиного ржания.
«Неужто снова Нана?»
Эгин вскочил. Тут же проснулся и Есмар, подтверждая старый тезис о том, что страх – лучшее средство от сонливости.
– Пойду еще раз попытаю счастья, – сказал Эгин. – Может, успокоилась, дура.
