Пока внимание стражников было поглощено преступником, суть преступления которого оставалась не вполне ясной, надо было решаться. Не стоять же у заброшенного особняка весь день.
Эгин с беззаботно прогуливающимся видом пересек набережную.
Он успел!
Как Эгин и рассчитывал, булыжный спуск вывел его на набережную приблизительно там, где начиналась затопленная стена. На самом конце ее стояли двое: старик и Есмар.
Есмар был совершенно наг, если не считать большой серой шерстяной накидки, наброшенной на его плечи. Оба всматривались в воду под своими ногами.
Крикнуть или нет? Что, если его крик спугнет их? Повредит Есмару? Кто знает, что у старика на уме?
Эгин перевел дух и осмотрелся.
Есмар был, мягко говоря, далеко не единственным, кто решил попытать счастья в затопленных кварталах Нижнего Города.
Возле колонн, торчащих из озера, на главном плёсе, тут и там, среди возвышающихся крыш и под анфиладой каменных арок, которую не было видно с террасы «Щучьей поживы» и которая теперь открылась взору Эгина на востоке, плавали лодки и большие плоты, а в одном месте даже неуверенно перебирала веслами, как мокрица – ножками, низкобортная галера.
Эта флотилия искателей неведомого успела отчалить за считанные минуты.
Похоже, все только и ждали, когда уйдет Опарок. Эгин еще ранним утром краем уха слышал разговор, из которого понял, что с Опарком как-то связана активность озерных гадов.
Когда Опарок поглощает Нижний Город, то лучше даже к воде близко не подходить. Но когда местная «погода» в высшем магическом смысле меняется, что безошибочно можно определить по поведению тумана, гады либо уходят на глубину, либо впадают в смертное оцепенение.
Кто-то уже нырял, кто-то только собирался, растираясь жиром и всевозможными маслами.
Вдали, за песчаными дюнами на западной окраине города, шевелилось нечто огромное, но Эгин даже не пытался разглядеть что именно. Там еще стелился туман и было невозможно понять, что же там происходит: вращается ли большое водяное колесо, мотыляются ли туда-сюда строительные стрелы-»журавли» или пара сотен солдат сводит счеты с гигантским спрутом, выбросившимся на берег.
Есмар резко скинул шерстяную накидку, взмахнул руками и прыгнул в воду. Он вошел в нее очень ловко, почти не подняв брызг. Видать, и впрямь провел не один месяц, ныряя в Наирнском проливе близ Медового Берега.
Так. Ожидать другого удобного момента – значит подвергать себя ежеминутной опасности встречи с «друзьями» в черных кафтанах, с женщиной-магом в вишневом платье, со всеми прочими любыми другими силами и силенками, подлинная расстановка которых ему пока совершенно не ясна.
Не говоря уже о том, что чем дольше Есмар будет нырять, тем выше вероятность повстречаться ему отнюдь не с Итской Девой, но с паскудной пресноводной муреной длиной в десять локтей, которой – как знать? – на Опарок плевать, а жрать хочется.
Кругом творилось такое копошенье-роенье-мельтешенье, что Эгин решил, в свою очередь, наплевать на всех и вся, как та умозрительная пресноводная мурена. Кому он нужен тут в конце концов, один из многих тысяч?
Он забрался на парапет набережной, прикинул, что до узкой песчаной полоски под его ногами лететь не так уж много и спрыгнул вниз.
Там, где стена, облюбованная стариком и Есмаром, выходила из-под песка и устремлялась в воду, стоял чернокафтанник.
– Где ваш мальчик? – полюбопытствовал он.
– Я один. Хочу нырнуть пару раз, поглядеть, что там внизу.
– Но вы раза в два старше, чем надо! Зачем это вам? Внизу ничего интересного нет, кроме опасностей – именованных и безымянных.
– Я знаю. Но мне надо.
– Пять золотых.
«Ого-го! Просто за прыжок в воду?»
– Извольте.
«А про разрешение на меч так и не заикнулся! Может, ему кажется невероятным, чтобы у меня его не было?»
Эгин быстро вскочил на гребень и пошел вперед.
– Постойте, а свидетельство об уплате взять?!
Эгин только махнул рукой. В самом деле, зачем ему была нужна бумажка, удостоверяющая, что он заплатил деньги в казну города, если он и сам это прекрасно знал?
Эгин быстро приближался к старику. Что делать – он толком не понимал.
Зарубить Дрона на глазах у пестрой толпы, запрудившей набережную? Невероятно.
Сказать «Отдай мальчишку?» Как-то неубедительно.
«Именем Князя и Истины, верни варанского гражданина под мою опеку?» Вот уж воистину гениальная мысль…
Удивительно далеко от того места, где он прыгнул в воду, показалась голова Есмара. Не оглядываясь, мальчишка глотнул воздуха и снова исчез.
Старик как нарочно не смотрел в его сторону, продолжая что-то выискивать взглядом под водой.
Там, в удивительно прозрачной глубине, шевелились широколистные бледно-голубые водоросли, а среди них неподвижно покоилось существо с широким плоским телом, похожее на морского ската.
– Здравствуй, Дрон, – сказал Эгин первое, что легло ему на язык. – Спасибо за Есмара. Без тебя он был бы сейчас бессмысленным кусочком человеческой гнили.
– Здравствуй, Эгин. – Голос был отнюдь не старческий. Да и морщин на лице Дрона – а это был, конечно, Дрон, раз он не стал с ним спорить по поводу имени – оказалось куда меньше, чем Эгин ожидал.
Отчего-то все колдуны-северяне представлялись ему заочно либо людьми возраста неопределенного, либо дряхлыми, ненавидящими весь мир старцами. Дрон был отнюдь не дряхл, да и ненависти в его голосе не было ни на полногтя.
Дрон ничего не прибавил к своему приветствию и по-прежнему не удостоил его взглядом. Эгин немного растерялся. В чем же конфликт?
– Я не враг тебе, Дрон. Я еще раз готов извиниться за перо птицы Юп, которое взял в твоем доме. Я клянусь, что когда завершу свои дела в Ите, возмещу тебе убыток любым образом, каким ты пожелаешь. Только не причиняй зла Есмару.
– О каком зле ты говоришь? Мальчик жив-здоров, еще тебя лет на сорок переживет.
От этого непринужденного прорицания у Эгина пошли мурашки по спине. Что он хочет этим сказать?
– Но ты разрешил ему лезть туда, где водится подобное! – Эгин ткнул пальцем в «ската». По-прежнему неподвижного, но такого, такого… чуждого всему, что когда-либо видел Эгин в морях, реках и озерах.
– Как бы я ему запретил, слепец?! Это как запретить грюту ездить верхом, а жрецу Гаиллириса жечь цветущие груши! Есмар был назначен к тому, чтобы найти кольчугу Итской Девы. И он ее найдет, даже если вокруг него будет кишеть сотня водолетов.
«Водолетом» Дрон назвал, конечно же, скатообразное существо среди водорослей.
– Признаться, – продолжал Дрон, – я был так зол на вас, что поначалу думал просто растерзать обоих. Но там, в лесу близ Девичьего замка, я изучил Есмара лучше, чем ты думаешь. Конечно, я погорячился. Надо было мне поговорить с тобой повежливей. Уверен – ты согласился бы с моими доводами. Если б, конечно, не снес мне голову раньше времени. – Дрон едва заметно усмехнулся.
– Как ты можешь утверждать, что Есмар к чему-то там «назначен»? Я не вчера родился, поверь. Я был человеком Пестрого Пути, имел в любовницах женщину-призрака, я входил в стальное тело Убийцы Отраженных и в огненную плоть девкатра. Я бывал в жерле Черного Цветка. Умирая, я ходил между мирами. Я знаю, что такое быть назначенным. Но я не вижу этого в Есмаре.
– Варанец любит ложь, как медведь рожь, – хмыкнул Дрон. – Как и о чем мы можем спорить, если ты проделал все то, о чем рассказываешь, но по-прежнему лжешь сам себе?
