— Ну, у нас ведь важное дело. Мы не имеем права медлить, — несколько неожиданно для американца сказал Яманиси. — Поиски стеллеровой коровы — дело важное.
«Странно, — отметил про себя Морингстон. — Такое ощущение, что он уже совсем было решил повременить, но почему-то передумал. Поиски этой дурацкой коровы у него вдруг оказались делом, не требующим отлагательства! С какой это стати, хотелось бы знать? Эта корова, если уж она и правда до сих пор сохранилась, за пару дней точно никуда не денется».
Однако вслух мэр ничего подобного, разумеется, не сказал.
— Интересно, а что все же погнало в море этого вашего Меллинга? — спросил тем временем японец. — Неужели он так нуждался, что ради улова был готов рисковать жизнью? Я был уверен, что в Америке такого не бывает.
— И правильно были уверены, — кивнул мэр. — Не бывает. Джейк уж точно не за рыбой вчера в море пошел. Да и много бы он наловил — без команды, да еще и в российских территориальных водах. Нет, мне кажется, что ему зачем-то срочно понадобилось к русским. Будь это лет двадцать назад, я бы заподозрил в нем скрытого коммуниста, решившего рвануть через границу к собратьям по убеждениям, — мэр коротко хохотнул, явно приглашая своих гостей тоже посмеяться над таким нелепым предположением.
— Вы говорите, что русские его подобрали? — спросил Яманиси, не поддержав шутку. — Что же с ним сейчас?
Этот непонятный интерес японца к Меллингу уже начал действовать мэру на нервы. Однако, памятуя о рекомендациях больших людей, посоветовавших ему держаться с японцами максимально любезно, он ответил:
— Когда его спасали, он обо что-то головой ударился. Плюс переохлаждение организма. В его возрасте это уже не шутки. В общем, пока он нетранспортабелен. Русские поместили его в свой госпиталь.
Через пару дней, когда Джейку станет получше, они отправят его обратно.
Мэр тяжело вздохнул и добавил:
— А мне из-за этого случая теперь куча работы предстоит. Ведь формально то, что старина Джейк учудил, называется незаконным переходом границы.
Кучу бумажек теперь написать придется из-за его глупой выходки.
Мэру показалось, что после этих его слов интерес японца к Меллингу полностью угас. Во всяком случае, следующие слова азиата к Джейку отношения уже не имели.
— Господин мэр, мы уже заняли непозволительно много вашего времени, — сказал Яманиси, поднимаясь со своего места. — Позвольте еще раз засвидетельствовать вам свое почтение…
— Подождите! Так вы что, все-таки собираетесь в море идти прямо сегодня? — недоуменно спросил мэр.
— Да, господин Морингстон, — решительно кивнул Яманиси. — Пославший нас университет ждет результата как можно быстрее. Ведь наша экспедиция не единственная, норвежцы или датчане могут опередить. Мы не можем этого допустить, научный приоритет должен принадлежать нам. Мы выходим в море сегодня.
— Но ведь один-два дня все равно ничего не решат!
— Этого никогда нельзя знать наверняка, — покачал головой Яманиси.
— Это опасно! А если снова начнется шторм? Я что же вам зря про Меллинга рассказал? А если вы потонете? Джейку еще повезло, его накрыло совсем недалеко от Медного. А если вы начнете тонуть где- нибудь посередине между Атту и Медным? Тогда ведь и наши парни, и русские могут не успеть к вам на помощь!
— Наше судно — это не рыбацкий сейнер, — не без гордости в голосе сказал Яманиси. — Помните, я рассказывал вам вчера про наш корабль? Он имеет повышенную живучесть, практически непотопляем. Честно говоря, мы могли выйти в море даже в разгар шторма. А уж теперь, когда он почти закончился, лишняя осторожность совсем ни к чему.
Мэр еще некоторое время пытался отговорить упрямого японца. Ему совершенно не нравилась мысль о том, что эти чертовы макаки будут подвергаться нешуточной опасности. Ведь если с ними что-нибудь случится, на его репутацию тоже ляжет пятно. Не отговорил, не предостерег, и поди потом докажи, что сделал все, что мог. Морингстон призвал на помощь все свои ораторские способности, живописуя опасности, подстерегавшие японцев в неспокойном море, но все его усилия были тщетны. Все попытки мэра отговорить его от выхода в море Савада Яманиси отверг. Вежливо, но решительно. Поиски стеллеровой коровы превыше всего — это высказывание можно было смело писать несмываемой краской на борту разрекламированного японского научного судна.
'Что-то он все-таки темнит, — думал мэр, пожимая гостям руки на прощанье, — Не верю я, чтобы из-за какой-то морской твари люди жизнью рисковали.
Хотя… С другой стороны, я плохо знаю этих япошек.
Может, для них и в самом деле так важен этот приоритет. Да и риск невелик — буря все-таки в самом деле кончается. А если их кораблик такой крутой, как они говорят, то риска почти совсем нет. Так что, может быть, и в самом деле им так важна эта корова?'
Спускаясь по лестнице к выходу из мэрии, Яманиси обменялся со своим помощником несколькими фразами на японском языке. Единственным понятным для провожавшего их американского служащего словом из этого разговора было несколько раз повторившееся имя Окубо. Именно так, как совершенно случайно запомнил сидевший вчера на дальнем конце стола американец, звали японского штурмана, с которым болтал старик Джейк Меллинг.
Глава 8
Борис Михайлович Кравцов, главный врач госпиталя, расположенного на окраине Прибрежного, относился к своим обязанностям очень серьезно. Конечно, он прекрасно понимал, что в больнице, где кроме него работает всего один врач, медсестра да санитар, обход главного — это совсем не то, что в крупном медицинском центре. Здесь он был остальным врачам не столько начальником, сколько самым обыкновенным коллегой — пусть и с громкой должностью. Да и больных у них обычно было совсем мало.
Кравцов не помнил ни одного случая, чтобы в его госпитале лежало одновременно больше пяти человек.
В общем-то это и понятно. С более-менее серьезными болезнями людей с острова везут на материк, в Петропавловск, а по мелочам рыбаки и военные в больницу не очень-то обращаются, предпочитая традиционное русское средство — пол-литра водки внутрь.
Все болячки как рукой снимает. Поэтому-то больница и пустовала. Но все равно — порядок есть порядок.
И каждое утро в девять часов Борис Михайлович добросовестно обходил свои небольшие владения, выясняя, как у кого дела.
Сегодня больных в госпитале было совсем мало.
Одна алеутка с язвой желудка — вечером ее должны были выписать — и два рыбака — один со сломанной ногой, уже уверенно шедший на поправку, а второй с тяжелым воспалением легких, которое, впрочем, тоже уже проходило. С ними Кравцов управился быстро — зашел, задал пару обычных вопросов о самочувствии и удалился. Теперь предстояло самое интересное — вчерашний гость.
— Как там американец? — спросил главврач у сопровождавшей его медсестры, подходя к двери третьей палаты. — Оклемался?
— Нет еще, Борис Михайлович, — жалобным голосом, словно она была в этом виновата, отозвалась девушка. — Но ему уже лучше. Температуру мы сбили, сотрясение мозга тоже пока ничем страшным не грозит. В любую минуту может в сознание прийти.
— Ясно, — кивнул врач, распахивая дверь палаты.
Маленькая комнатка была бедно обставлена, но выглядела опрятно. Пол был чисто вымыт, стены и потолок недавно побелены, потемневшие от времени тумбочки стояли прямо, никуда не накренившись, а на двух свободных койках были чистые матрацы, хотя это и в больших городских больницах редкость.
На третьей койке, прикрытый одеялом до подбородка, лежал старик с закрытыми глазами.
— Даша, нам уже сообщили, сколько ему лет? — спросил Кравцов, внимательно посмотрев на пациента. Вчера, когда этого старика привезли, врачу сказали только одно — что он чуть не погиб б шторм, да еще что
