— Сергей Степанович, они просили передать, что вас очень хочет видеть Савада Яманиси, — фамилию женщина выговорила чуть ли не по слогам.
— Японец, что ли? — Берегов так удивился, что даже заговорил нормальным голосом.
— Да, Сергей Степанович. Там их трое, очень хотят вас видеть.
Первым желанием Берегова было приказать Зине передать японцам, чтобы те убирались. Но любопытство все же взяло верх над гневом. Зачем Яманиси сюда приперся? Ведь он уже наверняка знает о том, что случилось. Для чего ему нарываться? Нет, видимо, причина серьезная. А если нет… Что ж, тогда никто не помешает ему самолично послать японца прочь' , — Ладно, веди его сюда. Но одного, эти, которые с ним, пусть на улице подождут.
Через минуту в кухню вошел Яманиси. Едва увидев Берегова, японец согнулся в долгом и низком поклоне.
Берегову пришлось встать из-за стола — неудобно как-то, когда тебе кланяются, а ты сидишь — не император.
— Здравствуйте, господин Берегов, — сказал японец, разогнувшись. — Позвольте принести вам искренние извинения за тот прискорбный случай, что произошел вчера.
— Хм… Да уж, извинения не помешают, — неприязненно хмыкнул Берегов. — Вы всех гостей так принимаете, господин Яманиси? Вся наша делегация отравилась!
— Я искренне сочувствую всем, кто пострадал. Надеюсь, вы передадите им мои слова. Причина случившегося в том, что наш повар использовал не вполне свежие продукты. Сами понимаете — долгое время мы были в море, свежего взять было неоткуда.
— Могли бы не нас к себе тащить, а сами к нам пойти, как вам и предлагали. Кстати, а почему же никто из ваших не заболел?
— Все, кто ел вчера с вами, — заболели, — сказал Яманиси. — Но мы не сочли возможным беспокоить ваших врачей, только одному человеку — нашему коку, Каваи, было настолько плохо, что его пришлось везти в ваш госпиталь.
— Что ж, его мне нисколько не жалко. Сам виноват.
— Именно так! — кивнул японец. — Не беспокойтесь, господин Берегов, он еще ответит передо мной за свой проступок.
— Лучше бы он передо мной ответил.
— Быть может, это немного смягчит ваш справедливый гнев, — в руках японца словно по волшебству появился белый конверт. Он с поклоном протянул его Берегову. Тот, недоумевая, взял конверт в руки, повертел:
— Что это такое?
— Маленький подарок вам, господин Берегов. Откройте — у нас в Японии принято смотреть подарок сразу же. Это мудрый обычай.
Берегов хотел было ответить, что они не в Японии, но не стал. Слишком уж знакомым на ощупь показалось ему содержимое конверта. Он оторвал краешек, заглянул внутрь. Внутри были деньги. Довольно толстая стопочка серо-зеленых пятисотдолларовых купюр.
— Здесь десять тысяч, — негромко сказал японец. — Я надеюсь, что этого достаточно, чтобы получить ваше прощение вместе с обещанием, что информация об этом прискорбном инциденте не станет широко известной.
— Хм… Достаточно, — кивнул Берегов, пряча довольную улыбку. Теперь он уже не считал этот инцидент таким уж прискорбным. Десять штук баксов — это очень веский повод простить японцев. А разглашать информацию об этом случае он и сам не собирался. Берегов не сдержался и довольно осклабился — получить деньги за то, что ты и бесплатно бы сделал, это, пожалуй, высший кайф, доступный государственному чиновнику.
— Я рад, — сказал японец, снова поклонившись. — Господин Берегов, теперь я хотел бы забрать нашего кока из госпиталя. Наверняка он уже нормально чувствует себя. Нам пора выходить в море.
— Не уверен, что врач его отпустит, — покачал головой Берегов. — Меня он еле выпустил, а ведь когда я пришел в себя, ваш кок все еще был без сознания.
— В этом деле я рассчитываю на вашу помощь, — вежливо, но твердо сказал японец, посматривая на конверт с деньгами. — Может быть, вы сумеете убедить врача? Ведь такой умный человек, как вы, не может не понимать важности научных исследований.
— Зачем вам так торопиться? — недоуменно спросил Берегов. — Никуда ваша корова не денется.
— Боюсь, что может деться. Мы только что получили информацию, что местные жители недавно видели ее в квадрате сорок один — восемнадцать. Если мы будем медлить, то можем упустить ее. Конечно, жаль, что нам придется отправляться в море без русского специалиста, но дело не ждет.
Берегов заколебался. С одной стороны, ему совершенно не хотелось сейчас никуда ехать. С другой — после полученной от японца суммы отказать ему в такой мелочи было просто невозможно.
— Хорошо, — сказал Берегов после короткого раздумья. — Сейчас я оденусь и поедем.
Через пятнадцать минут машина с японцами и Береговым подъехала к госпиталю. Однако возникла непредвиденная сложность. Кок и в самом деле уже пришел в себя и был готов отправиться на корабль, но отпустить его без разрешения главврача медсестра, дежурившая ночью, не могла.
— А, делов-то, — сказал Берегов, поняв, что сама девчонка ничего не сделает. — Заедем за Кравцовым.
Он тут близко живет.
Борис Михайлович, разумеется, был не особенно обрадован, когда его подняли с постели и выяснилось, что он срочно нужен в госпитале. Да ладно бы еще по какому-нибудь серьезному делу, так нет же, просто японца срочно выписать позарез понадобилось. Однако спорить с главой администрации было без толку. Берегов был непреклонен:
— Выпишешь — и возвращайся домой, хоть до вечера спи.
Приехавший с Береговым японец все больше помалкивал да улыбался, не разжимая губ, своей неискренней восточной улыбкой. Но, несмотря на его молчание, Кравцов быстро понял, что именно он основная движущая сила всего этого мероприятия.
«Вот ведь неймется тебе, обезьяна узкоглазая, — подумал Кравцов, переступая порог своего госпиталя. — Можно подумать, что за лишний день эта твоя недовымершая корова вымрет окончательно!»
Первым делом все прибывшие отправились в палату к Дзюкити Каваи. Кравцов померил ему температуру и давление, прощупал пульс, спросил о самочувствии — все это он делал, отчаянно пытаясь отделаться от ощущения, что действует как марионетка, которую кукловод подергивает за веревочки.
— Что ж, пожалуй, господина Каваи можно выписать, — сказал Кравцов, закончив все процедуры.
Берегов тут же перевел слова врача японцу.
— Отлично! Спасибо вам, господин Берегов! — Яманиси отвесил по поклону Берегову и Кравцову, после чего шагнул к своему подчиненному, наклонился над ним и о чем-то коротко спросил по-японски.
Тот ответил одним словом:
— Хай.
Берегову показалось, что, услышав утвердительный ответ на свой вопрос, Яманиси обрадовался несколько больше, чем можно было ожидать — его глаза так и сверкнули. Это было довольно странно: в самом деле, ну даже если не смог бы кок сегодня выйти с ними в море, подумаешь, велика потеря!
Каваи встал с кровати — одеваться ему было не надо, так как ночью никого из пациентов так и не раздели. Кравцову, у которого на душе было все же немного неспокойно, сразу полегчало. Японец выглядел вполне здоровым, двигался уверенно.
Все вчетвером они вышли из палаты и двинулись к выходу. Но случилось неожиданное — когда они проходили мимо двери ординаторской, она распахнулась, и на пороге показался Полундра, за плечом которого стоял американец.
Ни Берегов, ни Кравцов, которые подняли глаза на Полундру, не заметили, какими взглядами обменялись в этот момент японцы. В глазах Яманиси, устремленных на кока, полыхнула такая ярость, что с него в этот миг можно было бога гнева ваять. А Дзюкити Каваи пошатнулся и побледнел. Он смотрел на американца с ужасом, как на призрака. Но обменяться хоть парой фраз японцы не успели — нужно было
