на какое-то время, и все. А сейчас я сыт настолько, что ни о какой вообще потребности в еде нет и мысли. Эта тема меня просто не интересует.
– Вот! – почти торжествующе воскликнул Ляхов. – Нечто подобное я и предполагал. Но на всякий случай приготовил для вас еще один гостинец. Нате, попробуйте.
Он протянул капитану нечто похожее на сложенную в несколько раз кремовую салфетку.
– Что это?
– Да попробуйте, попробуйте. Вдруг да понравится…
Шлиман с некоторым сомнением откусил угощение с уголка. Внимательно разжевал, уподобляясь дегустатору.
– Что ж, неплохо. Напоминает шоколад. Причем скорее не вкусом, вкус тут непонятный, а именно ощущением…
Откусил еще, разжевал несколько быстрее, проглотил. Почмокал губами.
– Очень недурно. Питательно. Оставлю на потом. Сейчас правда больше не хочется. И что это было? Какая-то пастила или высокопитательный концентрат для разведчиков? Вы же российская войсковая разведка, я догадываюсь. И каким-то чудом оказались вдруг здесь. Вместе с нашим человеком… Отчаянные вы люди. Впрочем, я всегда был самого высокого мнения о русских солдатах. Надо пойти в ад – и в ад пойдете… Уже пришли.
– Спасибо на добром слове, Михаил. И что «концентрат» понравился, очень рад. Поскольку это не что иное, как витаминизированная гемостатическая губка. Приготовлена из плазмы и форменных элементов натуральной крови, предназначается для закрытия обширных кровоточащих ран и дефектов кожного покрова. Уж простите, что сразу не предупредил…
– Из чего она сделана, мне безразлично, – ответил Шлиман. – Эмоции, как я уже сказал, у меня отсутствуют. А вот как пищевой продукт, в случае если у меня еще возникнет потребность в пище, гораздо приятнее сырого мяса.
– Отлично! – со всей искренностью выдохнул Ляхов. – Значит, без проблем. Этого добра у меня целый ящик. Прихватил на всякий случай, потому что в таком путешествии, как наше, в случае чего – незаменимая вещь. Хотя именно ваш случай я в виду не имел…
Таким образом, главный вопрос, каким образом и на какой срок удастся поддерживать существование капитана, был снят надолго.
И можно было, не отвлекаясь, заняться проблемами мировоззренческого характера. Не опасаясь, что у соседа в самый неподходящий момент, невзирая на всю его интеллигентность, вдруг возобладают наклонности вампира. Физического или духовного – не суть важно. Теперь же – человек как человек сидит рядом с ним в кабине. Не курит, не пьет – ладно, такие и среди людей встречаются. Зато мозги вполне сохранили исходные свойства и качества.
Тем для обсуждения было много, но, оставаясь разведчиком, не имея никакого представления, сколько еще может продлиться их общение, Вадим предпочел выяснить некоторые жизненно важные в их положении вопросы. Например – способ, которым покойники ухитряются ощутить присутствие поблизости живых людей.
– Вы ведь раньше ни с чем подобным не сталкивались? Что за локатор в вас сработал?
– Не сталкивался. Да у меня и времени не было. Слишком недавно я перешел в означенное состояние. Что же касается способа, его тоже как бы и не было.
В полном соответствии с мифологией Шлиман с ефрейтором достаточно бессмысленно бродили по унылой и пустынной местности, ни о чем друг с другом не разговаривая и не имея никакой конкретной цели. Впрочем, припомнил капитан, что-то такое у него мелькнуло. Что можно бы направиться к побережью, прийти к себе домой, посмотреть, как там обстоят дела. Известно же, что некоторое время после смерти мертвые держатся поблизости от своего дома, имеют возможность видеть и слышать все, что там происходит, как и что о них говорят, как поминают…
Но постоянно нарастающее чувство голода…
– Нет, – поправился Шлиман, – все-таки это был не просто голод. Гораздо больше похоже на приближение гипогликемического[51] приступа. Сосущее ощущение пустоты не только в желудке, а во всем организме сразу, приступы слабости, дрожь в конечностях…
Потом его властно потянуло на северо-запад, хотя совсем недавно он намеревался идти в противоположном направлении, и на этом пути им все чаще стали попадаться мертвые арабы, бредущие туда же. Соотечественников он отчего-то не заметил среди них, возможно, из-за ночной темноты, пусть видел он сейчас гораздо лучше, чем в прошлой жизни, а может, и потому, что танкисты в своих подбитых гранатометами и ПТУРСами машинах, как правило, сгорали до головешек и пепла. Нечему там было ходить.
Через час или два тупого, безмолвного, но целенаправленного марша все густеющей толпы они наконец дошли. По мере приближения к непонятной, но невероятно манящей цели скорость шага убыстрялась, покойники начали возбуждаться, возникло некое роеподобное движение, когда каждая особь, ненавязчиво и негрубо, но целеустремленно отталкивает, оттесняет других, чтобы оказаться как можно ближе к объекту вожделения.
То, что Шлиман с ефрейтором оказались не столь активными, их и «спасло». Под шквальный пулеметный огонь они не попали и под гусеницы транспортера тоже. Но как пчелу или комара, стремящегося к добыче, можно убить, но нельзя просто отогнать, так и они, уцелевшие, продолжали стремиться вперед. Только увидев живых людей, капитан словно очнулся, к нему вернулся «разум», и он понял, что именно происходит.
– Дальнейшее вы знаете. Ефрейтор оказался существом гораздо более примитивным.
Эти увлекательные, этнографические, можно сказать, то есть посвященные нравам и обычаям покойников, разговоры (познавательные, кто же спорит) поселяли в душе Ляхова все больше и больше сомнений. В довершение всего случившегося, хотя бы только на протяжении последних трех дней. Даже не касаясь всего предыдущего.
Он еще что-то говорил, параллельно ведя внутренний диалог с самим собой и с Майей тоже, а где-то совсем с краешка еще и прикидывая, как и о чем стоит поговорить при первом же удобном случае с
