Может быть, третью книгу мемуаров Паустовского, «Начало неведомого века»? Пожалуй. Интересно описанная одесская жизнь, с точки зрения интеллигентного русского человека, занесенного туда вихрем Гражданской войны. И прожившего там то самое время, которому посвящена не менее знаменитая книга Бабеля «Одесские рассказы». Написанная, в свою очередь, с точки зрения интеллигентного еврея.
Сопоставление само по себе интересное. При том что Паустовский был личным другом Бабеля и изложил свою версию сути и способов его творчества.
Максим только успел достать с полки знакомый, сильно затертый и потрепанный том, потянулся за вторым, стоящим по соседству, как в прихожей деликатно тренькнул звонок.
«И кто бы это к нам?» – подумал Максим, раздосадованный тем, что помещали ему как раз в тот момент, когда наступило желанное умиротворение.
Тяжелые и суетные мысли почти незаметно отошли на третий и четвертый планы, захотелось покоя, и он был так близок, так возможен.
Раскрытая постель, включенная лампа, бросающая круг света на подушку, проигрыватель, готовый опустить головку адаптера на диск с записями Эдварда Грига, пепельница и пачка сигарет на прикроватном столике, бутылка «Боржома», если вдруг захочется промочить горло. Все готово для отдыха, и вдруг – звонок.
Сосед ли, вздумавший обратиться по вопросу, который совсем не ко времени и не к месту, или запоздалый гость?
«А какие сейчас могут быть у меня гости? – мелькнула мысль, заставившая поднапрячься, невзирая на достаточную дозу расслабляющего напитка. – Если только от Чекменева? А кто и зачем мог быть от Чекменева?»
Но ноги чисто автоматически вынесли его в прихожую, и он спросил, держась за головку замка, в микрофон переговорного устройства:
– Кто там? Чего надо? – достаточно невежливо, чтобы случайный человек устыдился и ретировался. Нет, точно, Максим был не совсем в себе, полагаясь на утонченные чувства человека за дверью.
– Откройте, Максим Николаевич. Я от командира, – раздался из динамика приятный и очень убедительный голос, которому просто нельзя было не довериться. – Срочный пакет. Даже и не для телефона, который вы все равно отключили…
Смутные сомнения у Максима еще оставались, поскольку ни о каких возможных пакетах речи не шло и все было договорено на завтрашнее утро, но руки сами собой замок уже сняли с предохранителя и оттянули задвижку. Дверь начала приоткрываться деликатно, человек с той стороны словно хотел окончательно убедиться, что ни угрозы, ни препятствия в виде цепочки нет, и вдруг изо всех сил ударил по ней ногой.
Эх, жаль, успел подумать Максим, что не переставлена она, как у нормальных людей, с распахом наружу. Так ведь пожарный надзор запрещает… Другие ставят, и ничего, а брат не стал, и он не озаботился…
И еще успел откинуться назад, избегая страшного удара в лоб, напрячь спину, выставить вперед руку и колени, и когда уже коснулся спиной стены – подогнул голову к груди, чтобы избежать рокового удара затылком, кость там довольно тонкая, и последствия травмы обычно бывают тяжелыми.
Как у него все так ловко получилось, он и впоследствии не слишком понимал. Инстинкт самозащиты сработал эффективнее, чем мог бы обеспечить разум.
Но все равно сотрясение организма было шоковой силы, дыхание перехватило, и в мозгах слегка помутилось, но в целом – почти терпимо. В сравнении с тем, что могло быть, зазевайся он еще на пару терций.[60]
Вломившийся в квартиру мужик был одет в форменный камуфляж, пусть и без звездочек или лычек на погонах, лицо его закрывала глухая, до самого рта, черная полумаска.
Мистер Икс какой-то. За ним еще двое, которым свои облики скрывать, очевидно, не было нужды. Зато – с автоматами.
– Ну вы бы поаккуратнее, ребята, – приподнимаясь по стенке, с сипением выдавил Максим.
Страха он, вопреки мрачному антуражу происходящего, не испытывал, даже наоборот, в ответ на акт агрессии появился некоторый кураж. Стрелять уже поздно, значит, придется ловить другие шансы. Не теряя присутствия духа.
Хорошо, уже почти год до сегодняшнего случая он общался с людьми, для которых такие происшествия – трудовые будни.
Как тот же Вадим Ляхов рассказывал, чем кончились его посиделки с другом в московском трактире, а также прогулка с Майей на пароходе.
Назвался груздем, говорят, полезай в кузов. В кузов чего? Бронетранспортера или грузовика, везущего пополнение на фронт?
Вопреки распространенному мнению, что водка расслабляет и отупляет, мысли и идеи мелькали у Максима, словно после пары таблеток бензедрина.
«Только опьянение надо играть убедительнее, даже не бояться «наигрыша», как говорят актеры», – поставил он сам себе режиссерскую задачу. Опасность была столь велика и конкретна, что спастись можно только максимальным напряжением воли и фантазии.
– Зачем так резко дверь толкать, браток? – в голосе Максима прозвучала откровенная обида. – Зашиб ты меня…
Он оперся одной рукой о вешалку, второй потирал затылок (как раз совсем не пострадавший, но пусть думают), очень натурально покачиваясь и глядя на гостей ощутимо разбегающимися в стороны глазами. Невропатолог все же знает, как оно должно выглядеть. А запах изо рта был совершенно натуральный, и ополовиненная бутылка на столе в кухне должна добавить убедительности.
Однако кто они и что им надо?
Террористы из окружения Фарид-бека, недобитые и «недоловленные»? Как говорят на Востоке: «Обезьяна приходит за своим черепом?»
