постараться, чтобы обе вышли стопроцентно убедительными.
Начнем с первой.
За дверью музыкально заскрипели паркетные плитки. Возможно, специально их не закрепляют, чтобы создавать соответствующий колорит.
Полька лет пятидесяти, но выглядящая еще вполне элегантно, вкатила в номер сервировочный столик с мельхиоровым, сильно парящим кофейником, сахарницей, маленькой чашечкой с блюдцем и ложечкой. Запотевшей бутылкой «Боржома» и стограммовым графинчиком рижского бальзама.
– Пан хочет что-нибудь еще? – спросила она по-русски, но с неистребимыми местными интонациями и акцентом.
– Спасибо, ничего.
Женщина, поклонившись, вышла, аккуратно притворив за собой дверь.
Теперь можно раздеться, принять душ, а уже потом и позвонить по известному номеру.
Интересно, где сейчас расположились агенты Чекменева, обязанные отслеживать каждый его шаг и контакт? В то, что русский контрразведчик положился всего лишь на его честное слово и расклад, не оставляющий Фариду свободы маневра, он тем не менее поверить не мог.
Да и странно, если б иначе.
Сам-то Фарид, несмотря на мерзкий прибор, с помощью которого его вывернули чуть ли не наизнанку, все ж таки достаточно информации сумел утаить. И потому, что следователь не всегда знал, что и как спросить, а равно и оттого, что достаточно опытный турок довольно быстро сообразил, каким образом правильно отвечать. Любой ведь почти вопрос можно так повернуть в собственном сознании, что ответ именно на эту трактовку окажется субъективно правдивым, а значит, шайтанская машинка сочтет его правдивым и объективно.
Так, Станислава, главного резидента и доверенного человека эфенди Ибрагима по всей Западной России и окрестностям, он тоже ухитрился не сдать. Поскольку в силу данных ему Катранджи-беем полномочий тот, после произнесения определенной формулы, не просто пароля, а именно психолингвистической формулы, переходил в полное подчинение Фарида. Причем подчинение не оперативное, а абсолютное, как джинн Аладдину после потирания пресловутой лампы.
Европа Европой, но Восток тоже кое-что умеет. Еще с времен Халифата, когда «белые люди» почти в полной дикости пребывали, а в Магрибе, Гранаде, Севилье процветали науки и культура, в том числе и с сильной мистической составляющей.
Вот Станиславу Фарид и позвонил, отнюдь не боясь возможной прослушки. Имелись у подпольщиков на этот случай специальные устройства-рассекатели, проще говоря – коммутаторы, которые умели улавливать момент подключения к линии связи посторонних. И тут же создавали параллельный канал связи, с совершенно другим номером абонента на том конце линии, при необходимости монтировали разговор требуемого по оперативной игре содержания. Или – абсолютно невинную болтовню. Просто нужно было знать, какой предварительный код набирать на диске.
Сейчас, например, в доступную прослушиванию линию был вставлен разговор с женщиной. Естественно, речь Фарида транслировалась в подлиннике, а вот ответы он и чужой «слухач» получали совсем разные. «Насибов» не собирался затевать собственную игру, «подставлять» Чекменева или целиком выходить из поля его внимания и контроля, просто ему надо было обеспечить себе минимальный «люфт» для маневра. Поскольку просчитать или даже угадать ход развития событий в столь запутанной обстановке не смогла бы даже самая мощная команда аналитиков. А Фарид был один. И единственной целью его деятельности было – любой ценой сохранить жизнь и свободу. От всех. Причем свободу, материально обеспеченную до конца дней.
Если разобраться, весьма скромные претензии. Не нужна ему была власть в обычном понимании, маршальские и генеральские чины, обожание толпы, вообще ничего, носящего публичный характер. За исключением одной тонкости: жизнь обывателя, пусть даже очень богатого рантье, его не устраивала тоже. Как плов без перца.
Вот представьте: подходите вы к казино или к иному помещению, где намечается игра. В рулетку, в покер, в преферанс или в кости – не важно. Настроены пощекотать себе нервы, схлестнуться с судьбой или с умным партнером, желательно и выиграть, конечно. У входа вас встречает некто.
– Уважаемый, на какой выигрыш вы сегодня рассчитываете?
Допустим, вы не отстраните его рукой, а пожелаете ответить:
– На десять тысяч. Рублей, долларов, фунтов, динаров – не важно.
– Возьмите двадцать того самого, уважаемый, и чтобы ноги вашей тут больше не было!
Как ответите вы, я не знаю. Игрок же (в том числе и Фарид), произнеся некую грубость или вежливо пожав плечами, в заведение все-таки войдет…
…Через три длинных гудка с той стороны взяли трубку.
– Могу я слышать ясновельможного пана Станислава? – поинтересовался Фарид.[94]
– Можете. И уже слышите. Кто со мной говорит?
– Ваш друг и друг того, чьим гостеприимством вы пользовались под парусом в синем-синем море.
– Я все понял, примите уверения… говорите дальше.
– Дальше я хотел бы встретиться с вами как бы совершенно случайно в достаточно приличном ресторане, а то и борделе, где гарантирована конфиденциальность. Сегодня, сразу же с наступлением темноты. (В сконструированной версии Фарид сейчас говорил с женщиной, обладающей волнующим голосом, и договаривались они тоже о встрече и тоже в интимном месте, куда филер «наружки» проникнуть не мог по определению, но выходящий в означенном месте из автомобиля и входящий в дверь «объект» увидел бы во всей красе).
Как уже неоднократно упоминалось, масштабных «горячих» войн в Европе и вообще странах ТАОС не велось уже восемьдесят лет, зато тайные игрища спецслужб по всей территории планеты получили
