просто радуются возможности чуть-чуть сверх меры пошуметь и повеселиться. Но еще через квартал Уваров увидел горящий магазин «Горизонт»[121] и полыхающие вокруг него костры из книг, куда визжащие от восторга парни и девушки подтаскивали все новые и новые охапки. И вокруг бесновались, иначе не скажешь, дикари уровня не слишком развитых готтентотов или папуасов. Из тех, которых даже европейские миссионеры признали не заслуживающими затрат даже на минимальное образование.
Вообще, поручик впервые в жизни видел, как легко и глубоко способны деградировать люди под влиянием идеи. Многие, как и в других революциях и восстаниях, относились к образованному сословию, например, здешние, судя по возрасту, в массе своей студенты или учащиеся старших классов гимназий и лицеев. И при этом – ажиотация туземцев, очарованных шаманами.
Пылающие и дымящие в тумане костры очень соответствовали пришедшему на ум образу.
Рука Валерия инстинктивно сжалась на рукоятке пистолета. Вот бы он им сейчас сделал… Как бы они побежали, вереща уже не от восторга, а от слепого ужаса… Вдалеке снова послышались выстрелы. И тут же поднялся крик, опять же хорошо подготовленный и организованный, потому что реальная информация просто не успела бы сюда дойти. До фокуса стрельбы было не меньше полукилометра. Причем крики раздавались по преимуществу сзади от Валерия, то есть оттуда, где вообще ничего не могло быть известно.
Но улица опять пришла в движение. «Охрана госбезопасности стреляет в народ! У Большого Дома и у Городской управы!»
«Туда, все идем туда!» – сразу из десятка мест скандировали луженые глотки.
– Зачем идти туда, где стреляют? – раздался одинокий голос здравомыслящего человека неподалеку от Уварова, но тут же и смолк.
«Идемте, все идемте!» – слышались сотни, тысячи голосов.
– Что будем делать? – спросил Валерий у Кшиштофа. – Если там и вправду стреляют, чего туда лезть? И вообще, у нас есть конкретная цель?
– Постреляют и перестанут. Лезть туда не будем. Цель – есть. Но тебе о ней знать рано. А вот – чем не цель? – Он со смехом указал на витрину ювелирного магазина, хозяин которого не успел сориентироваться, не опустил гофрированную железную штору, а стоял на пороге и пялился на происходящее, утратив всякий классовый инстинкт.
От удара тяжелым ботинком толстое стекло лопнуло сразу и осыпалось водопадом острых осколков. Заполошно закричал хозяин, а Кшиштоф и его ребята уже перепрыгнули через подоконник и начали горстями выгребать с прилавков и швырять в толпу все, что там было: цепочки, крестики, кулоны, серьги и перстни с обручальными кольцами.
– Держите, все теперь ваше! Наше! Народное!
Но самое интересное – из «народного добра» кассу и витрину с дорогими часами бойцы сотника оставили для себя.
– Держи, на память о нашей революции! – тот самый рыжий парень с автоматом, Стах, сунул растерянно остававшемуся на тротуаре Уварову целую горсть «Буре» и «Мозеров». Золотых по преимуществу. И что было делать, возмущенно бросить их на асфальт?
Неостроумно, а главное, оперативно неправильно так было поступить. Пришлось сунуть все это добро в карман.
– Спасибо!
– Хе-ге! Держись за нас, не пропадешь! То ли еще будет!
Десятки желающих из толпы кинулись добирать остальное, а масса не успевших к раздаче принялась вышибать и соседние окна. Гулять так гулять! На Маршалковской и в прилегающих кварталах много магазинов, хватит на всех.
…Окольными путями группа Кшиштофа, к которой по дороге присоединилось еще не меньше двух десятков того же типа и облика парней, выбралась к площади перед сеймом. Здесь уже стояли бронетранспортеры с эмблемами городской полиции и два армейских танка, направив стволы пулеметов и пушек на все шесть втекающих на площадь улиц.
Башни иногда проворачивались на несколько градусов вправо и влево, но ни одного человека, ни в форме, ни в штатском, пытающегося что-то объяснить или потребовать буйствующую толпу рассеяться, возле них видно не было.
«Дураки, какие дураки, – подумал Уваров, – сейчас еще есть шанс переломить ситуацию. Два-три выстрела поверх голов из пушек – и все разбегутся, барабанные перепонки, на хрен, полопаются, потом две хорошо сколоченные роты очищают ближайшие кварталы, и будет о чем разговаривать…» У него вдруг появилось желание запрыгнуть на броню ближайшего танка и принять на себя командование.
Он с трудом подавил в себе это желание. Хватит, господа начальники, сами свои проблемы решайте, а мы ученые, помним, чем за инициативу расплачиваться приходится.
– Так, здесь не пройдем. Давайте вправо, к Висле, – скомандовал сотник.
– Куда мы все же? – приостановившись, спросил Уваров у автоматчика Стаха, который все время странным образом оказывался с ним рядом в каждый острый момент.
Чтобы подтвердить свою привязанность к общим идеалам, Валерий тоже ударил рукояткой пистолета по стеклу довольно жалкого ларька, внутри которого сжалась худенькая девчонка-продавщица. Выхватил несколько банок пива и блок американских сигарет.
– Скажешь хозяину – на благо революции, – то ли издевательски, то ли успокаивающе крикнул он. – Держи, пей, – протянул банку Стаху.
– Вот это ты зря, – поморщился тот. – С мелкими хозяевами мы не воюем. Им и так жрать нечего…
Обернулся и бросил внутрь ларька несколько скомканных десятирублевок, только что украденных у ювелира.
– Разбираться надо, – назидательно сказал он Валерию, после чего пиво все-таки взял.
