Шульгин, безусловно, развлекается, если и есть у него более глубокие эмоции, их достоверно вычислить невозможно.
С Левашовым же понятно все. Как и с его Ларисой.
Остается сфинкс – Воронцов, но вот его заботы волнуют меня меньше всего. Этот не пропадет.
И, значит, получается, что единственно, о ком стоит сейчас позаботиться, – о наших друзьях-потомках.
Только им по-настоящему плохо, и только они в буквальном смысле невинные жертвы посторонних игр.
А я, как главный виновник всей заварушки, должен взять сейчас и сказать, что незачем размазывать манную кашу по чистому столу, нужно просто отправить ребят домой, в их не такой уж, наверное, плохой мир, а самим – как придется…
Честно рассуждая – если б не мои, чего скрывать, вполне пижонские выходки, начиная с первой с Ириной встречи на мосту, ничего абсолютно бы не было. По крайней мере – для этих троих страдальцев…
А мы, все прочие – ну что, в конце концов, теряем? Время все равно останется наше, родной ХХ век. Изменится кое-что, так и ладно. Прямо уж наша реальность самая лучшая была из всех возможных? Найдем себе место. Возьму вон Ирку да и в Новую Зеландию махну, виллу куплю на берегу пролива, романы буду писать и павлинов разводить… Остальные тоже не пропадут. Даже интересно, какой там мир нашими усилиями образуется.
Тем более, что Альба говорила, будто бы в ее истории Вторая мировая в сорок третьем закончилась.
Однако пока я обо всем этом размышлял и готовился, по обыкновению, очередным парадоксом общество развлечь, Сашка опередил меня.
– Знаете-ка что, господа-товарищи, с меня на сей раз хватит… Нервная система у меня не выдержит, думать конструктивно я до завтрашнего дня отказываюсь и вам не советую, а у нашего хозяина считаю нужным попросить подать на стол чего-нибудь такого-этакого… – он прищелкнул пальцами. – Коньяку желательно, причем самого дорогого и старого…
С облегчением подыгравший ему Антон соответствующим образом распорядился, искомый продукт и все ему соответствующее было получено.
Вот когда мы продегустировали, оценили букет и вкус, повторили еще и снова, атмосфера воцарилась, как в лучшие времена, самая непринужденная, только-только до танцев дело не дошло, негодяй Шульгин и выдал.
– Сидите теперь, как бы не в пожизненном заключении, думаете, что мировые проблемы решаете, – сказал он со слишком хорошо мне знакомой многообещающей усмешкой. – А я ведь давно говорил, что от твоих классических увлечений добра не жди. – Налил себе одному и единым глотком выпил.
– Одиссей, Одиссей! Сидел бы этот мелкий феодал на своей Итаке, как нормальному царю положено, и ничего бы не было. И Троя до сих пор на месте бы стояла, и прочие персонажи потолкались бы под стенами и спокойно домой вернулись. Им и плыть всего километров сто оттуда… А прекрасная Елена, насколько мне помнится, с Парисом добровольно сбежала… Бабы – они бабы и есть. Всегда одинаковые.
И в первый момент никто даже не нашелся что ему ответить, но я увидел, как у Ирины вдруг задрожали губы.
