результат, и теперь можно общаться с Воронцовым без опаски».
Ноги у него давно уже гудели, и вообще устал он до крайности, потому что ждать да догонять плохо, как известно, но куда хуже водить кого-нибудь на коротком поводке, так чтобы и оставаться незамеченным, и по возможности быть рядом на случай чего. Тем более что Берестин вел себя неспокойно, часто оглядываясь, очевидно, опасаясь того же самого.
Врагу не пожелаешь такой работы. Да еще и без подстраховки, без подмены. И чем дольше все это тянулось, тем длиннее становился счет, который он собирался предъявить Новикову. Только один раз представился ему случай слегка развлечься. Надо же было такому случиться, что в Гостином дворе, на Садовой линии, где Ирина покупала какую-то женскую мелочь, ею заинтересовался настоящий щипач- карманник. Шульгин точно определил момент, когда вор приготовился взять у нее кошелек, и, притершись к нему в толпе, провел ущемление локтевого нерва рабочей руки.
Никто так и не понял, отчего вдруг представительный мужчина вдруг сел на затоптанный пол, подвывая от боли.
А больше ничего интересного не случилось. Глубокой уже ночью, когда поднадзорные вернулись домой из артистического кафе, улеглись по-прежнему в разных помещениях и в окнах погас свет, Шульгин спрятал в кейс бинокль и, пошатываясь от усталости, пошел по Невскому к вокзалу.
Постоял на углу площади, оглянувшись на город, который так и не увидел за сутки, сокрушенно махнул рукой.
– Ну что ж. По крайней мере, я сделал все, что мог. Кто хочет, пусть сделает лучше, – слегка исказив, произнес он вслух латинскую поговорку.
Утром он доложил Новикову все, что счел нужным, в последний момент удержав при себе заготовленную фразу: «А еще, честь имею доложить, мадемуазель Ирен оказалась восхитительно сложена». Вовремя вспомнив свое жизненное правило.
– Вот и хорошо, – несколько рассеянно кивнул Новиков. – А мы тут без тебя кое-что еще придумали. Грандиозное. И события всякие произошли…
– Я же говорил, добром это не кончится, – ответил Шульгин, выслушав краткое изложение событий последних суток. – Одиссей, Одиссей… Вот тебе и Одиссей. С вами только свяжись. Причем, кто из нас Одиссей, пока не ясно, а вот что моя жена не Пенелопа – это исторический факт…
Глава 8
На то, чтобы собрать приставку в первом, упрощенном варианте, Левашову потребовалось меньше суток. Правда, выглядела она, как и многое другое, выходившее из рук Олега, довольно примитивно – технически некультурно, как он сам выразился. Гирлянды проводов, наскоро припаянные контуры, пакеты печатных плат, какие-то неизвестные Воронцову блоки, выкорчеванные из цветного телевизора, новиковского компьютера «Филипс» и даже принадлежавшего Берестину двухкассетного «Шарпа». Работать это устройство могло бы, наверное, только в фильме о сумасшедшем изобретателе.
Но ни Воронцов, ни Левашов в успехе не сомневались, хотя по разным причинам.
Во время монтажа Олег не раз и не два вспоминал пришельцев самыми неодобрительными из известных ему слов. Если бы не их хамская выходка с похищением квартиры, все получилось бы втрое быстрее и впятеро лучше. А так, несмотря на то, что Воронцов несколько раз ездил с записками Олега по разным адресам и привозил от спекулянтов тщательно подобранные по кондициям наборы радиодеталей, выходная камера получилась объемом всего только в один кубометр.
– Мало, конечно, но пока хоть так, – сказал Левашов, откладывая паяльник. – Потом переделаю на японских микросхемах. Теперь часок поспать бы, и можно начинать испытания…
– Что, и выдержки хватит? – не поверил ему Воронцов. Посчитал, что позирует Олег, научившись этому от Новикова с Шульгиным. Сам бы он не утерпел.
– При чем тут выдержка, – рассеял его сомнения Левашов. – Тут наладка часа на три, а то и больше, а у меня и руки дрожат, и глаза не смотрят…
В расчетах своих Левашов и тут не ошибся, возиться с наладкой и настройкой ему пришлось даже чуть больше, чем три часа. Но зато когда все, на его взгляд, было в полном порядке, он посмотрел на Воронцова с нескрываемой гордостью.
– Ей-богу, я таки молодец. Без «брешешь». Конечно, Ирина мне здорово помогла и твой чертежик тоже, но я бы и без них справился. Тут главное – идея. А ты говоришь – пришельцы… Нобелевскую по физике я наверняка заработал!..
Воронцов слушал его, а сам думал, какие грандиозные возможности таятся в людях, неведомые им самим, если рядовой инженер Олег буквально из ничего создал такую штуку. И что совсем не дураки пришельцы всех мастей, окружившие Землю своим пристальным вниманием. Он не понимал физического и математического смысла совмещенного пространства-времени, но практические выводы были ему доступны вполне. И нет никаких сомнений, что другой изобретатель-одиночка или, скорее, научный коллектив в любой момент может открыть или выдумать нечто другое, для чего и названия нет, но окончательно перевернуть все наши представления о мире. От таких мыслей становилось и весело, и жутко, и озноб пробегал по спине – как в тот раз, когда он выходил на боевое траление, а оркестр на пирсе играл «Прощание славянки».
– Так с чего начнем? – прервал его философические размышления Левашов. – Заказывай…
– Да я как-то и не соображу. Оно ведь все равно в принципе. Если только для истории, для мемуаров и некрологов… Не будешь же писать потом, что первым предметом, извлеченным из потустороннего континуума, оказалась бутылка виски «Джонни Уокер». Так что давай что-нибудь более идеологически выдержанное.
– Хорошо. Тогда я сразу начну свои проблемы решать. А то ведь я сейчас как инженер Смит на Таинственном острове. Отвертка – и та не своя…
Он начал, шевеля губами, как малограмотный при письме, набирать какие-то комбинации цифр, букв и иных знаков на клавиатуре. Внутри серебристых ящиков возникло и стало нарастать ровное трансформаторное гудение, между медными прутьями кубической конструкции, которая и являлась центральным элементом установки, заструилась голубоватая завеса ионизированного воздуха и начали проскакивать искры.
– Кожух надо будет поставить, – озабоченно сказал Левашов, – тут напряжение под сто киловольт…
