– Ну а что? – удивился Марк. – Я и не знал, что мир настолько интересен. Меня это просто забавляет.
– А тебя не забавляет, что он к тому же и опасен?
– Это ни делает его менее интересным, – проворчал тот и первым полез на стремянку.
За ним последовали и Катя и Оля.
Фонарщик медлил. На протяжении последней недели сомнения освещали его дорогу, поэтому юноши приходилось продвигаться на ощупь.
– Почему вы нам помогаете? – подозрительно покосившись на длинноносого лекаря, спросил Нэльс. – Почему допустили нас до этой комнаты? Не каждый, кто снимает у вас номер, появляется здесь, верно?
Лукаво сверкнули голубые глаза Улимора Харвенкуса.
– Не каждый, – прошептал он. – Но вы особенные.
– Что вы задумали?
– Ах, юноша, вы слишком подозрительны. Хотя в вашем положении это и правильно.
– В каком нашем положении?
Господин Харвенкус подошел к фонарщику ближе.
– Тот, кто отравил вашу подругу, не упырь вовсе. Он приходит через двери, а в этой комнате их сотня. Шанс, что Он не найдет нужную увеличивается. Я не мог допустить этого монстра сюда.
Фонарщика передернуло.
Если Улимор Харвенкус узнал об Аштароте, так же ему могло быть известно, что красноволосая девушка является первым хранителем.
— Но как…
— Вас заждались друзья, поспешите. Я и сам беглец, поэтому мне нет смысла выдавать вашу тайну.
– Нэээльс, ты идешь? – Донеслось сверху.
Фонарщик бросил благодарный взгляд на длинноносого лекаря и поднялся по лестнице.
Наши друзья вышли из подъезда дома, напротив которого находится почтовое отделение номер тринадцать.
– Боже! – удивилась Ольга. – Разве это возможно? Были там, а уже тут…
– Ага, – согласился книгочей и заглянул обратно за дверь. – Эх–хэ, – выдохнул он. – Подъезд обычный.
Ольга сделала тоже самое, и убедилась, что за скрипучей железной дверью, находится обычный подъезд девятиэтажки. – А как нам теперь обратно вернуться?
– А обратно, нам теперь и не надо, – усмехнулась Катя. – Но если что, прокатишься на автобусе. Дорогу ведь знаешь.
– Только не туда! Это отвратительное место.
– Может, для разнообразия скажешь что–нибудь хорошее? – спросила Катя.
Ольга удивленно забубнила, предложение ее бывшей подруги неожиданно оскорбило ее.
Почтовое отделение, в котором работал Иван Иванович, находилось в переулке на краю дома номер четыре. Катя часто туда бегала за дедушкиными письмами и не реже, что бы просто поболтать с веселым почтальоном. Если в ее жизни возникали какие–либо трудности, жаловаться она, прежде всего, бежала на почту.
– Господи, в какой подворотне работает этот почтальон, – привычно для всех начала возмущаться Ольга. – Сколько ему за месяц писем приходит? Два?
– Не знаю, не спрашивала, – сердито ответила Катя. Хотя если честно она сама не раз удивлялась, что Ивану Ивановичу приходится работать в таком богом забытом месте.
Рядом с домом номер четыре всегда было много голубей. Будто мурлыканье кошки приветствовал прохожих гортанный клокот. Смелые и хорошо откормленные птицы гордо вышагивали по территории почтового отделения, изредка напуганные проезжавшими мимо машинами. Катя открыла дверь и вошла в знакомое с детства помещение. Как всегда над дверью брякнул позолоченный колокольчик. Внутри оказалось намного светлее и уютнее чем снаружи. Посередине располагалась крепкая деревянная стойка. Рядышком у стены два высоченных шкафа с многочисленными ячейками для писем и корреспонденции. Не забранные вовремя послания погребенные под скорбным слоем пыли, тоскливо глядели на вошедших ребят.
– Иван Иванович, это я! – прокричала Катя.
– Ох–ох, – послышалось откуда–то из комнаты. – Катенька ты?
– Ага!
– Ох, сейчас, дружочек, сейчас. Работы столько.
– Какой, интересно? Пыль с полок стирать, – прошептала Ольга, выглядывая в окно.
Катерина пихнула блондинку локтем и подошла к стойке.
– Может вам помочь, Иван Иваныч?
– Ох, ох, – донеслось очередное кряхтение.
Из подсобного помещения вышел милый седовласый толстячок с растрепанными волосами и короткими густыми усами. На лбу восседали очки в толстенной роговой оправе.
– Здравствуй дружочек, здравствуй, – пропыхтел Иван Иванович, еле доковыляв до деревянной стойки. – За письмецом пришла? Сейчас, сейчас… – он тяжело нагнулся и, пошарив в какой–то полке, вытащил пыльное письмо. – Вот оно держи. Ровно неделю лежит.
Катя признаться была несколько удивлена.
– Иван Иванович, это что?
Толстячок надел очки и внимательно рассмотрел то, что подал девушке.
– Как? Нет, все правильно. Это письмо от твоего деда.
– В смысле? – Катя действительно не понимала, что происходит. – Я же недели две назад забрала последнее письмо от деда.
Иван Иванович подал письмо обратно.
– С чего ты взяла, что, то последнее. Вот же очередное.
– А где вы его взяли?
– Дружочек, да что с тобой? Я его получил в прошлое воскресенье.
Катя посмотрела на Марка, затем на Нэльса и уж после на Ивана Ивановича.
– Как в прошлое воскресенье?
Почтальон раскинул пятерню и начал загибать пальцы, пытаясь правильно высчитать день недели.
– Что ты меня путаешь. Все правильно, в прошлое воскресенье. Я как раз был у Марь Даниловны в гостях, – произнес он и невольно чавкнул. – Чаевничали мы.
– Иван Иванович. Вы видимо что–то путаете. Мой дедушка умер в пятницу.
– Как умер? – удивленно вскрикнул нерадивый почтальон и плюхнулся на мягкий стул. – Боже, боже, кто бы мог подумать. Как же так случилось?
– Вообще–то дедушка болел.
– Как болел? – снова вскрикнул старичок. – Он даже не сказал. Старый лис, старый лис. Как же так, Катюша?
– Иван Иванович, – настойчиво продолжала Катя, – Вы точно ничего не путаете?
Иван Иванович водрузил очки на круглый нос и внимательно посмотрел на девушку.
– Может быть, и путаю, может быть. Когда доживаешь до моего возраста, все в жизни, становится относительным. Может, это было и не воскресенье. Ты пришла ко мне с такой новостью… это была бы трагедия. Я растерялся и, правда, подумал, что он умер.
– Но это так и есть.
– Конечно, – согласился старик и вдруг стал очень спокойным.
– Знаешь дружочек, это все очень печально. Трагична смерть любого человека. А ты только за письмом пришла?
– Я вообще не знала, что оно есть. Я пришла предложить вам, сходить со мной на могилу к деду. Тетка Лиза наверняка вас не пригласила на похороны.
