Лайминг пытался открыть коробочку и так и этак, но ничего не получалось. Он пробовал вставить в щель лезвие ножа, чтобы таким образом взломать эту штуку, но нож соскочил, и он лишь поранил себе большой палец. Посасывая его, пилот свободной рукой стал шарить за подкладкой в надежде найти какие- нибудь инструкции на сей случай.
Единственным ощутимым результатом розысков была грязь под ногтями. Помянув бога, дьявола и умников из генерального штаба, он в раздражении шваркнул коробку о землю. То ли удар был официально утвержденным способом ее открывания, то ли возымели действие его проклятия но эта дрянь открылась. Лайминг тут же принялся тщательно исследовать ее содержимое, сулившее ему надежду на выживание.
Для начала он обнаружил крохотный, с горошину, пузырек, украшенный черепом с костями, в котором плескалась желтая маслянистая жидкость. Судя по всему, это был яд – на крайний случай. Если даже не принимать во внимание череп, инстинкт подсказывал Лаймингу, что там вряд ли находится приворотное зелье.
Затем на свет появилась вытянутая узенькая бутылочка с содержимым, напоминающим грязноватую слизь. На ней красовалась наклейка с длинным впечатляющим перечнем витаминов, белков и прочих полезных для организма веществ.
Когда принимать это снадобье, в каких дозах и сколь часто, судя но всему, нужно было решать самому пациенту – или жертве.
Далее он обнаружил маленькую запечатанную баночку без всяких этикеток. Распечатать ее было невозможно, так как крышка отсутствовала. В баночке могло находиться все что угодно – от лососины до гуталина или шпаклевки. Если бы ему потребовалось зашпаклевать иллюминаторы, чтобы оградить себя от происков врага, он ни за что бы не расстался с таким ценным предметом снаряжения.
Отбросив ее в сторону, Лайминг достал следующую баночку. Она была длиннее, уже и, к счастью, имела крышку.
Отвернув ее, он обнаружил внутри головку разбрызгивателя.
Он встряхнул баллончик, и ему на ладонь брызнул мелкий порошок, напоминающий перец. Ну что ж, такая штука будет полезна, если ему придется сбивать со следа гончих собак – которые, конечно, должны водиться на всех планетах галактики. Лайминг осторожно понюхал ладонь. Порошок пахнул точь-в-точь как молотый перец. Он злобно чихнул, вытер руку носовым платком, закрыл баночку и произнес пару ласковых слов в адрес специалистов космобазы. Результат не замедлил сказаться: платок воспламенился прямо у него в кармане.
Лайминг стремительно вытащил его, кинул на землю и затоптал ногами. Снова открыв баллончик, он выпустил из него несколько крупинок на чахлое засыхающее деревце.
Минуту спустя оно запылало, стреляя искрами. При этом повалил ужасный дым, так что деревце пришлось немедленно загасить.
Экспонат номер пять говорил сам за себя – если, конечно, вы обладаете ясновидением. Это была очередная бутылочка с бесцветной жидкостью и с этикеткой, на которой значилось:
'Две капли на сто фунтов безуглеродной жидкости'. Особо зловещий оттенок сему таинственному предписанию придавал опять-таки череп со скрещенными костями. Рассмотрев бутылочку, Лайминг решил, что жидкость является либо ядом, либо сногсшибательной приправой из китайского ресторана.
Очевидно, если вам предстоит встреча с двадцати двух тонным носорогом, то следует вычислить необходимую дозу и всадить ее в несчастное животное, предварительно растворив порошок в безуглеродной жидкости. После такого подвига можно не опасаться за свою жизнь: носорог, несомненно, упадет замертво или заснет.
Под номером шестым шла миниатюрная фотокамера, которую можно было спрятать в кулаке. К проблеме выживания она не имела ни малейшего отношения. Должно быть, в этот набор ее включили с совершенно иными намерениями.
Вероятно, земная разведслужба решила, что тот, кто выберется живым из враждебного мира, пожелает увезти с собой на память сувениры в виде фотографий. Что ж, приятно думать, что кто-то обладает подобным оптимизмом. Лайминг сунул камеру в карман – не столько в надежде ею воспользоваться, сколько потому что она являлась прекрасным образчиком земной технологии, слишком ценным для того, чтобы его выкинуть.
Последний седьмой подарок оказался действительно важной, и, с его точки зрения единственной нужной вещью. Это был компас со светящейся стрелкой. Лайминг аккуратно спрятал его во внутренний карман.
Подумав некоторое время, он решил, на всякий случай, сохранить баночку с самовозгорающимся порошком, а от остального хлама избавиться. Яд и бутылочку с неаппетитным содержимым он зашвырнул подальше в кусты. Вслед за ними полетела банка с подозрительной шпаклевкой.
Вдруг в том месте, куда упала банка, поднялся столб пламени, раздался оглушительный взрыв, и огромное дерево, вырванное с корнями, подлетело футов на двадцать к небу.
Лайминга опрокинуло на землю взрывной волной, но он успел вскочить вовремя, для того чтобы увидеть, как над вершинами деревьев поднялась струя дыма, похожая на указующий перст. Она была заметна издалека не хуже, чем аэростат с ярким полотнищем, на котором трехметровыми буквами было бы написано: 'Я здесь!'
Землянину ничего не оставалось, как поскорее уносить ноги. Подхватив свои вещи, он со всей возможной скоростью припустил на юг. Лайминг пробежал уже мили две, когда услышал бодрый гул вертолета над тем местом, где он выворотил дерево. Потом стало различимо стрекотание еще одной машины, садящейся там, где он слегка нашалил. Вероятно, баночка со взрывчаткой как раз освободила в лесу место для посадки, расчистив достаточное пространство.
Лайминг пытался ускорить свое движение, по ему приходилось постоянно продираться сквозь кусты, карабкаться на крутые холмы, преодолевать овраги и ложбины. И все это время ему казалось, что у него на ногах сапоги сорок пятого размера с толстыми свинцовыми подошвами.
Когда местное солнце склонилось к закату и тени удлинялись, ему опять пришлось остановиться, чтобы дать себе передохнуть. Он был совершенно измотан и не имел ни малейшего представления о том, сколько прошел. В лесу двигаться по прямой практически невозможно, а постоянные петляния между кустами и оврагами существенно удлиняли путь и сбивали с направления. Пока он не слышал никаких посторонних звуков, словно был единственным обитателем планеты, хотя с орбиты он отчетливо видел, что планета,
