чесотка, или он таким образом удовлетворял свои художественные наклонности. — Суровое лицо Воля искривила скупая умешка — Вскрытие еще не закончено, только я подумал, что стоит сообщить вам об этом. Если вы сдаетесь, я готов вам загадать не менее дурацкую загадку.
— Кончай, парень, — обрезал его Сангстер.
— У Мейо тоже была чесотка.
— Ты что же, хочешь сказать, что он тоже разрисовал себе руку?
— Ну да, йодом, — злорадно подтвердил Воль. — Левую — от локтя до плеча.
Зачарованно глядя на экран, Сангстер сделал долгий глубокий вдох
— Благодарю, — сказал он. Повесил трубку и с тоской посмотрел на Грэхема.
— Я пошел, — сказал тот.
На лице у доктора Кертис было строгое профессиональное выражение спокойной уверенности, которое Грэхем предпочитал игнорировать Еще у нее была копна непокорных черных кудрей и приятная округлость форм, коими он восхищался столь неприкрыто, что это неизменно выводило ее из себя.
— Весь последний месяц Ирвин вел себя очень необычно, — проговорила она, подчеркнуто стараясь сосредоточить внимание Грэхема на цели его визита. — Он не захотел мне довериться, а ведь а так старалась ему помочь Боюсь, он принял мой интерес за проявление женского любопытства В прошлый четверг его и без того странное состояние еще больше обострилось: он уже не мог скрыть, что чего-то опасается. Я стала бояться, что он на грани нервного срыва, и посоветовала ему отдохнуть.
Что же из произошедшего в тот четверг могло так его встревожить?
— Ничего, — уверенно ответила она — Во всяком случае, ничего такого, что могло бы столь серьезно на него повлиять и совсем вывести из равновесия. Конечно, его очень опечалила весть о смерти доктора Шеридана, и все-таки не понимаю, почему же.
— Простите, — перебил ее Грэхем, — а кто такой Шеридан?
— Старый приятель Ирвина, английский ученый. Он умер в прошлый четверг, насколько мне известно, от сердечного приступа.
— Еще один! — вырвалось у Грэхема.
— Не поняла, — большие черные глаза доктора Кертис удивленно распахнулись.
— Это я так, к слову, — уклончиво ответил Грехем. Потом подался вперед, на его худощавом лице появилось решительное выражение. — Нет ли у Ирвина друга или знакомого по фамилии Фосетт? — спросил он.
Ее глаза распахнулись еще шире:
— Как же, доктор Фосетт. Он врач, практикует в Государственной психиатрической клинике и живет там же при ней. А что, он имеет какое-то отношение и смерти Ирвина?
— Ну конечно, нет. — Грэхем отметил явное замешательство, омрачившее ее обычную невозмутимость. Он почувствовал искушение воспользоваться им и задать ей еще несколько вопросов. Но какой-то неуловимый подсознательный сигнал, какое-то смутное предчувствие опасности удержали его. Повинуясь внутреннему импульсу и при этом ощущая себя круглым дураком, он продолжил беседу.
— Наше ведомство проявляет особый интерес к работе вашего брата, и в связи с его трагической кончиной нам еще предстоит кое-что выяснить.
По-видимому, его слова удовлетворили доктора Кертис, и она протянула ему прохладную ладонь:
— Всегда рада вам помочь.
Он так долго не отпускал ее руку, что ей пришлось самой прервать рукопожатие.
— Вы и так помогаете, постоянно укрепляя мою моральную устойчивость, — укоризненно произнес он.
Попрощавшись, Грэхем сбежал по лестнице, соединявшей двадцатый этаж, где располагалось отделение хирургии, с уровнем «воздушки» — скоростного шоссе, протянутого на мощных опорах в трехстах футах над землей.
Полицейский гиромобиль с визгом притормозил у клиники и остановился как раз в тот момент, когда Грэхем достиг подножия лестницы.
Из бокового окна показалась голова лейтенанта Вола.
— Сангстер сказал мне, что вы здесь, — объяснил ой. — Вот я и заехал, чтобы вас прихватить.
— Что новенького? — спросил Грэхем, залезая в длинную машину. — Вид у вас, как у ищейки, взявшей след.
Кто-то из ребят обнаружил, что свой последний телефонный звонок и Мейо, и Уэбб адресовали одному и тому же ученому мужу по фамилии Дейкин. — Воль нажал на рычаг акселератора, и мощная двуместная машина рванулась вперед; тихонько запел спрятанный под капотом гироскоп. — Так вот, этот Дейкин живет на Уильям стрит, как раз по соседству с вашей берлогой. Вы его знаете?
— Как самого себя. Да и вы должны его знать.
— Я? С какой стати?
Воль крутанул рулевое колесо, с обычной для полицейских бесшабашностью одолевая поворот. Гиромобиль устойчиво держал курс, — седоков же резко швырнуло в сторону. Грэхем ухватился за поручень. Когда лейтенант пулей обогнал четыре машины, мчавшиеся по воздушке, водителей чуть не хватил столбняк, и они еще долго ошарашенно глазели вслед.
Переведя дух, Грэхем спросил:
— Когда полиция отказалась от муляжей при изготовлении слепков?
— Да уж лет пять, — Воль решил щегольнуть своей осведомленностью. — Теперь мы снимаем отпечатки стереоскопической камерой. Чтобы получить рельефные отпечатки на волокнистых материалах, их снимают в параллельных лучах света.
— Знаю-знаю. Но почему теперь стали применять именно этот метод?
— Потому что он удобнее и к тому же абсолютно точен.
— Его стали использовать с тех пор, как был открыт метод измерения глубины стереоскопического изображения при помощи… Фу ты, черт — бросив на спутника смущенный взгляд, он закончил — При помощи стереоскопического верньера Дейкина.
— Вот именно. Это и есть тот самый Дейкин. Наше ведомство финансировало его работу. И довольно часто за свои денежки мы имели неплохие результаты.
Воль воздержался от дальнейших высказываний и целиком сосредоточился на управлении Уильям стрит стремительно приближалась Ее небоскребы напоминали шагающих навстречу великанов.
Сделав крутой вираж, сопровождавшийся отчаянным визгом покрышки заднего колеса, гиромобиль скользнул с воздушки на спиральный спуск н стал с головокружительной скоростью отсчитывать витки.
Так же стремительно они вылетели на нижний уровень. Воль выровнял машину и сказал:
— Хороша карусель — как раз по мне!
Грэхем проглотил подобающую реплику, уже готовую сорваться с языка. Его внимание привлек стройный корпус приближающегося гиромобиля, длинный и низкий, отделанный бронзой и алюминием. Он молнией промчался им навстречу по Уильям стрит, проскочил мимо, со свистом тараня воздух, взлетел по пандусу к спирали, по которой они только что спустились Когда он проносился мимо, зоркие глаза Грэхема уловили бледное, осунувшееся лицо и застывший взгляд, устремленный вперед сквозь лобовое стекло машины.
— Вот он! — отчаянно крикнул Грэхем. — Скорее, Воль, — это же Дейкин!
Воль резко рванул руль, разворачивая гиромобиль на месте, потом врубил мощное динамо. Машина прыгнула вперед, нырнула в узкую щель между двумя спускающимися мобилями и бешено устремилась вверх по пандусу.
— Он опережает нас на шесть витков, сейчас будет наверху — подгонял Грэхем.
Понимающе хмыкнув, Воль налег на рычаги, и быстроходная полицейская машина стремительно полетела вверх по спирали. На пятом повороте перед ними вырос допотопный четырехколесный автомобиль. Занимая середину желоба, он на скорости тридцать миль с трудом одолевал подъем. Воль устроил импровизированную демонстрацию подавляющего преимущества двух полноприводных колес над четырьмя. Яростно ругаясь, он вильнул, прибавил газу и обошел драндулет на скорости пятьдесят миль предоставив водителю трястись себе дальше.
