мы восстановим утраченные знания. И не придется надрываться, демонтируя прежние движки и заменяя их новыми.
Спенсер тяжко покачал головой.
— Ланг уже все прикинул. В поступлении информации из ловушки нет никакого видимого порядка, никакой последовательности. Есть вероятность, что ждать нужных знаний придется очень долго. И нельзя даже примерно предсказать, сколько времени пройдет, пока информация не иссякнет. Ланг полагает, что ее там хватит на много лет. Но есть еще одна сторона медали.
Надо бы улетать отсюда, и как можно скорее.
— Какая муха вас укусила. Спенсер?
— Не знаю.
— Вы чего-то боитесь. Что-то пугает вас до полусмерти.
Спенсер наклонился к капитану и, ухватившись за край столешницы обеими руками, почти повис на ней.
— Уоррен, в этой ловушке не только знания. Мы следим за записью, так что установили без ошибки. Там еще и…
— Попробую догадаться сам, — перебил Уоррен. — У ловушки есть индивидуальность.
Спенсер не ответил, но выражение его лица было красноречивым.
— Прекратите прослушивание ловушки, — резко приказал Уоррен. — Выключите все свои приборы. Мы улетаем отсюда.
— Но это же немыслимо! Как вы не понимаете? Немыслимо! Существуют определенные принципы. Прежде всего мы…
— Не продолжайте, сам знаю. Вы люди науки. Но еще и круглые идиоты.
— Из башни поступают такие сведения, что…
— Выключите связь!
— Нет, — ответил Спенсер упрямо. — Не могу. И не хочу.
— Предупреждаю, — мрачно произнес Уоррен, — как только кто-либо из вас начнет обращаться в инопланетянина, я убью его без колебаний.
— Хватит дурить!..
Спенсер резко повернулся и вышел из каюты. Оставалось слушать, стремительно трезвея, как его ботинки пересчитывают ступеньки трапа.
Вот теперь Уоррену было окончательно все ясно. Ясно, отчего предыдущий корабль стартовал отсюда в спешке. Ясно, почему экипаж бросил свои припасы, почему инструменты валялись там, где их обронили при бегстве.
Через несколько минут снизу притащился Лопоухий и принес огромный кофейник и пару чашек. Пристроил чашки на столе, наполнил их и с грохотом поставил кофейник рядом.
— Айра, — возвестил Лопоухий, — это был черный день, когда ты бросил пить.
— Почему?
— Потому что на свете нет никого, нет и не будет, кто мог бы надираться так лихо, как ты.
Они молча прихлебывали горячий черный кофе. Потом Лопоухий изрек:
— Мне все это по-прежнему не по нутру.
— Мне тоже, — согласился с коком Уоррен.
— Это ведь всего половина рейса…
— Рейс окончен, — заявил Уоррен без обиняков. — Как только мы поднимемся отсюда, полетим прямиком на Землю. — Они выпили еще кофе, и капитан спросил: — Сколько народу на нашей стороне, Лопоухий?
— Мы с тобой да Мак с четырьмя своими механиками. Всего семь.
— Восемь, — поправил Уоррен. — Не забудь про дока. Старый док не участвовал ни в каком прослушивании.
— Дока считать не стоит. Ни на чьей стороне.
— Если дойдет до крайности, док тоже в состоянии держать оружие.
Когда Лопоухий удалился, Уоррен какое-то время сидел, размышляя о предстоящем долгом пути домой. Слышно было, как команда Мака гремит, снимая старые движки. Наконец Уоррен встал, привесил к поясу пистолет и вышел из каюты проверить, как складываются дела.
