числа. Эта, если по совести, — охвостье творения.
Они стояли рядом во тьме, и над головами у них сияла россыпь чужих звезд, а перед ними до смутного горизонта расстилалась безмолвная планета.
— Тут что-то не то, — продолжал Лопоухий. — Что-то носится в воздухе. Твои ученые заявляют, что тут нет ничего, потому что не видят ни черта в свои приборы, и в книжках у них говорится, что если на планете только скалы и мхи, другой жизни не ищи. Но я-то на своем веку навидался всяких планет. Я-то лазал по планетам, когда эти ученые лежали в колыбели. И мой нос может сказать мне о планете больше, чем напичканные знаниями мозги, если даже смешать их в кучу и переболтать, что, между прочим, совсем не плохая идея…
— Наверное, ты прав, — нехотя сознался Уоррен. — Я сам это чувствую. А ведь раньше не чувствовал. Наверное, мы перепуганы до смерти, если начали понимать то, чего раньше не чувствовали.
— А я чувствовал даже раньше, чем перепугался.
— Надо было осмотреться здесь хорошенько. Вот где наша ошибка. Но на свалке было столько работы, что об этом и не подумали.
— Мак прогулялся немного, — сказал Лопоухий. — И говорит, что нашел какие-то башни.
— Да, я слышал.
— Он совсем позеленел от страха, когда рассказывал мне про башни. Если бы тут было, куда бежать, Мак уже улепетнул бы во все лопатки.
— Утром, — решил Уоррен, — мы первым делом пойдем и осмотрим эти башни как следует.
9
Это действительно оказались башни, вернее, башенки. Их было восемь, и они стояли в ряд, как сторожевые вышки, — словно кто-то когда-то опоясал такими вышками всю планету, но затем передумал, и все остальные снес, а эти восемь почему-то оставил.
Они были сложены из необработанного природного камня, сложены грубо, без строительного раствора, лишь кое-где на стыках камни для прочности скреплялись каменными же клиньями или пластинами. Такие башенки могло бы соорудить первобытное племя, и вид у них был весьма древний. У основания башенки достигали примерно шести футов в поперечнике, а кверху слегка сужались. Каждая башенка была накрыта плоской каменной плитой, а чтобы плита не соскользнула, на нее еще взгромоздили крупный валун.
Уоррен обратился к археологу Эллису:
— Это по вашей части. Как вы считаете, что это за сооружения?
Вместо ответа маленький археолог обошел ближайшую башенку, потом пододвинулся к ней вплотную, внимательно осмотрел и вытянул вперед руки. Со стороны это выглядело так, будто он намеревался потрясти башенку, только она не поддалась.
— Прочная, — сообщил он. — Построена на совесть и давно.
— Культура типа Ф, пожалуй, — высказался Спенсер.
— Может быть, и того меньше. Обратите внимание — никаких попыток украсить кладку, простая утилитарность. Но сработано добротно.
— Главное, — вмешался Клайн, — установить цель сооружения. Для чего их тут поставили?
— Какие-нибудь складские помещения, — предположил Спенсер.
— Или просто ориентиры, — возразил Ланг. — Заявочные столбы, а может, меты на месте, где предполагалось что-то оставить.
— Цель установить нетрудно, — заявил Уоррен. — Вот уж о чем можно не гадать и не спорить. Всего-то надо скинуть сверху валун, приподнять крышку да заглянуть внутрь.
Он решительно шагнул к башенке и стал взбираться по ней. Подъем оказался не слишком труден — в камнях были выбоины, которые могли послужить опорами для рук и ног. Через минуту он был наверху.
— Эй, берегись! — крикнул он, налегая на валун.
Валун покачнулся и не спеша опустился обратно на прежнее место. Уоррен уперся понадежнее и приналег снова. На этот раз валун перевернулся, тяжело рухнул вниз и с грохотом покатился по склону, набирая скорость. По пути валун ударялся о другие валуны, менял курс и даже подпрыгивал.
— Киньте мне сюда веревку, — попросил Уоррен.
— Я привяжу ее к верхней плите, и мы вместе ее стянем.
— У нас нет веревки, — отозвался Клайн.
— Тогда пусть кто-нибудь сбегает на корабль и притащит. Я побуду здесь до его возвращения.
Бриггс потопал в сторону корабля. Уоррен выпрямился. С башенки открывался прекрасный вид на окрестности, и он принялся, медленно поворачиваясь, изучать их.
Где-нибудь неподалеку, мелькнула мысль, люди — ну пусть не люди, но те, кто строил башни, — должны были обустроить себе жилье. На расстоянии не больше мили отсюда некогда было поселение. Ибо на возведение башен требовалось немалое время, а следовательно, их строители должны были где-то хотя бы временно разместиться. Но разглядеть ничего не удавалось — только нагромождения камней, обширные скальные обнажения да наброшенные на них коврики мхов и лишайников.
Во имя чего они жили? Зачем они были на этой планете? Что могло их привлечь сюда? Почему не улетели сразу, что их удержало?
И вдруг он замер, не в силах поверить своим глазам. Очень тщательно проанализировал впечатление, ощупывая взглядом линии, убеждаясь, что не сбит с толку игрой света на какой-нибудь куче камней. Ну быть того не может! — восклицал он про себя. Три раза такого не происходит. Он впал в заблуждение…
Уоррен глубоко вдохнул и задержал выдох, выжидая, что иллюзия рассеется. Она не рассеялась. Эта штука торчала там по-прежнему.
— Спенсер! — позвал он. — Спенсер, будьте добры, поднимитесь сюда.
А сам не сводил глаз с того, что увидел. Заслышав, как Спенсер шумно карабкается по башенке, подал ему руку и помог взобраться на плиту-крышку.
— Посмотрите, — предложил Уоррен, указав точное направление. — Что там такое?
— Корабль! — заорал Спенсер. — Там корабль!..
Корабль был стар, невероятно стар. Он весь порыжел от ржавчины — довольно было провести рукой по металлическому борту, и ржавые хлопья осыпались на камень дождем, а ладонь покрывалась красными полосами.
Внешний воздушный шлюз был некогда закрыт, но кто-то или что-то пробило его насквозь, не утруждая себя отмыканием замков: края люка были по-прежнему притерты к корпусу, однако сквозь рваную дыру можно было свободно заглянуть в корабельное нутро. И на многие ярды вокруг шлюза скальный грунт стал кирпичным от разбросанной взрывом ржавчины.
Люди протиснулись в дыру. Внутри корабль блестел и сверкал, ржавчины не было и в помине, хотя все предметы покрывала толстая пыль. На полу в пыли была протоптана тропа, а по бокам ее там и сям виднелись разрозненные следы: видно, владельцы следов время от времени оступались с тропы в сторону. Мощная пята и три широко расставленных пальца, ни дать ни взять следы каких-то очень крупных птиц или динозавров.
Тропа вела вглубь корабля, в машинный зал, и там посреди зала оставалась лишь пустая станина — двигателя не было.
— Вот как они выбрались отсюда! — догадался Уоррен. — Те, которые вышвырнули свой собственный движок на свалку. Сняли двигатель с этого корабля, переставили на свой и улетели.
— Но они же ни черта не смыслили… — попытался сказать Клайн.
— Значит, разобрались, — отрезал Уоррен.
Спенсер согласился:
— Да, должно быть, так и произошло. Этот корабль стоит здесь с незапамятных времен — видно по ржавчине. И он был закрыт, герметически запечатан — ведь внутри ржавчины нет. Дыру в шлюзе проделали сравнительно недавно, тогда же и сняли двигатель…
— Но зачем? — не утерпел Клайн. — Зачем им это понадобилось?
— Потому что, — ответил Спенсер, — они забыли, как запустить свой собственный двигатель.
— Но если они забыли устройство своего двигателя, как же они сумели совладать с чужим?
— Тут он вас всех уел, — заявил Дайер. — На такой вопрос вам не ответить.
— Ваша правда, — пожал плечами Уоррен. — А хотелось бы найти ответ — тогда бы мы знали, что
