– Да, – ответил он. – Я рассказал об этом тебе.
Она убрала руку с его плеч.
– Прости меня, мой господин. Я только хотела тебя утешить.
Он повернулся к ней, охватил ее лицо руками и поцеловал.
– Ты меня утешила, – сказал он. – Я так нуждался в утешении. Наверное, я глупец, что так расстраиваюсь…
– Ты не глупец, – сказала она. – В тебе есть какая-то неожиданная доброта, и за это все должны тебя любить.
– Имей в виду, – сказал он, – что я смог рассказать об этом только тебе.
Он сам не знал, зачем это сказал. Ему пришло в голову, что это неправда. Он мог бы рассказать аббату. Нет ничего такого, о чем он не мог бы рассказать аббату. Однако об этом он аббату все же не рассказал.
– Я должна кое о чем с тобой поговорить, – сказала она. – Нэн все время присматривалась ко мне, и очень внимательно. И пыталась меня расспрашивать. Конечно, исподволь, чтобы это не бросалось в глаза. Но в том, что она говорила, таились вопросы.
– Ты ей ничего не сказала?
– Ничего. Ты же сам мне ничего не говорил. Но из того, о чем разговариваете вы трое, из случайно оброненных слов, я поняла.
– Я не собирался ничего от тебя скрывать, – сказал Харкорт. – Я просто…
– Да нет, ничего страшного.
– Как ты думаешь, Нэн хотела расспросить тебя о нашей цели?
– Мне так показалось. И вот еще что. Она не та, за кого себя выдает.
– Что ты хочешь сказать?
– Она одевается в лохмотья, ходит босая, у нее всклокоченные волосы, к которым она не притрагивается гребнем. Она хочет, чтобы мы считали ее просто старой каргой. Но все равно видно, кто она на самом деле.
Харкорт заинтересовался.
– А кто она, по-твоему, на самом деле?
– Когда-то она была благородной дамой. Очень благородной. Такой благородной, что теперь не может этого скрыть. Кое-какие обороты речи, когда она не следит за собой, отдельные движения, манеры. На пальце у нее перстень с камнем, и она хотела бы, чтобы мы считали камень дешевой стекляшкой. Но я знаю, что это не так. Могу поклясться, что это рубин чистейшей воды.
– Откуда ты знаешь?
– Любая женщина тебе сразу скажет. Не мужчина – мужчины на такие вещи не обращают внимания.
– Надо будет взглянуть, – заметил Харкорт. – Хорошо, что ты мне об этом рассказала. А теперь пойдем, пора ужинать.
Ужин был готов, и аббат уже приступил к еде.
– Я слишком проголодался, чтобы дожидаться вас, – сказал он. – Садитесь и скажите, как вам понравится угощение. Наша приятельница Нэн необыкновенно искусная повариха. Кому еще могло бы прийти в голову поджарить нарезанное мясо с натертым сыром, кусочками сала и травами, собранными в лесу, и все это как следует перемешать? Получилось очень вкусно.
И он снова набил полный рот.
– Этот старый козел уже почти такой же, как раньше, – сказал Шишковатый.
– Если не считать того, что у меня по всему телу зуд от твоей гнусной мази, – проворчал аббат.
– Завтра мы дойдем до храма, – сказала Нэн. – Не рассчитывайте, что после этого я смогу вас кормить, – мне будет некогда, буду собирать коренья и травы.
К вечеру следующего дня, поднявшись на вершину холма, они увидели храм.
– Вот он, – сказал аббат. – Вот наконец этот храм, куда мы столько времени пробиваемся по этой нечестивой стране.
Храм стоял в небольшой долине, по которой извивался прозрачный ручеек. Он был окружен вековыми деревьями, почти скрывавшими его от глаз.
– Мы устроим здесь привал, – сказал Харкорт, – а туда пойдем утром. Я не хочу блуждать в темноте.
Глава 21
Храм был огромен – Харкорт еще никогда не видел такого величественного здания. Каменные стены колоссальной высоты были увенчаны уходящими ввысь башнями, и даже башни казались столь же массивными, как и несущие их устои. Над стенами возвышались крутые скаты крыш, причудливо пересекавшиеся под всевозможными углами по прихоти неведомого зодчего. Утреннее солнце отражалось в красных, зеленых и синих витражах. Все здание дышало былой роскошью и неумирающим величием. Глядя на него, Харкорт не мог не подивиться тому, как могли такое выстроить обыкновенные люди.
Вокруг храма шла невысокая каменная ограда, кладка которой казалась грубой и примитивной рядом с великолепно выложенными стенами самого храма. Кое-где она обвалилась, и видно было, что за ней растет
