бы с радостью заложил ее дьяволу в обмен на мост.
Шишковатый с недовольным видом что-то невнятно проворчал.
Горгульи стояли на посту среди деревьев. Поодаль на камне сидел Децим и натачивал свой меч маленьким бруском. Аббат кивнул в его сторону.
– Странный человек. Держится так, будто считает, что навязывается. Словно он непрошеный гость. Ему бы сидеть здесь, с нами.
– Он хороший боец, – сказал Шишковатый. – Что, впрочем, неудивительно: война – его профессия.
– Может быть, он чувствует себя чужаком, – сказал Харкорт. – Он присоединился к нам, но не стал одним из нас.
– Я готов его принять, – заявил аббат.
– И мы все тоже, – подтвердил Харкорт, – Но он никак не может избавиться от своего невероятного римского гонора.
Нэн и Иоланда сидели в пещере, у самого входа, рядом с грудой мешков. Рядом с ними неподвижно стоял коробейник, опираясь на посох.
– Тоже странный человек, – сказал Шишковатый. – Что бы ни происходило, он всегда недоволен.
Когда я спустился вниз, чтобы рассказать остальным про пещеру, он как будто ничуть не обрадовался. По-моему, он решил, что я собираюсь его оттеснить.
– А сам он что-нибудь предложил? – спросил Харкорт.
Шишковатый покачал головой.
– Просто заупрямился, и все.
– Мне кажется, эта история ему не нравится, – сказал аббат.
– Может быть, дело в том, что он знает, как велика опасность, – предположил Харкорт.
– Если так, – вмешался Шишковатый, – то почему бы ему не поколдовать малость, чтобы хоть чем-то нам помочь? Ведь это он призвал тех чародеев или кто там был, чтобы перенести нас сюда из того зачарованного убежища.
– Сдается мне, что он немного оробел, – заметил аббат.
– И это мне тоже не нравится, – сказал Шишковатый. – Но раз уж мы здесь, надо что-то делать. Долго раздумывать нечего. Нас может заметить кто-нибудь из тех, кто прячется там, внизу, и тогда они опять кинутся за нами.
Харкорт подумал, что, если дойдет до бегства, у них очень мало шансов выбраться с Брошенных Земель. Вся Нечисть уже поднята на ноги и разыскивает их. Как только у нее появится подозрение, что они покинули зачарованное убежище, множество отрядов тут же примутся прочесывать всю округу.
– Нам надо бы присмотреться поближе, – говорил тем временем Шишковатый. – Нужно пойти на разведку. Пойду я и, наверное, Чарлз. Ты, аббат, оставайся здесь. Разведчик из тебя никудышный.
– Нам лучше идти порознь, – сказал Харкорт. – Меньше шансов, что нас заметят, а увидеть можно больше, чем если пойдем вместе.
– Меч оставь здесь, – посоветовал Шишковатый. – Он слишком громко звякает и может запутаться в ногах. Возьми кинжал. У Децима есть кинжал, пусть отдаст его тебе.
– А что будет делать Децим? – спросил аббат.
– Останется с тобой и коробейником. Римлянам привычнее открытый бой, они не приучены красться по кустам. И, ради бога, держите ухо востро, пока мы не вернемся.
Харкорт встал и пошел к пещере, отстегивая на ходу меч. Он подошел к Нэн, сидевшей на полу пещеры. Сзади нее стояла Иоланда, а рядом коробейник.
– Вот, – сказал Харкорт, протягивая ей меч с перевязью. – Побереги его для меня. Я иду на разведку.
– Это мое дело, – возразила Иоланда. – Я все время была разведчиком.
– Только не на этот раз, – сказал Харкорт.
– Но ты остался без оружия.
– Я возьму у римлянина кинжал.
– У меня есть кинжал получше. Он у меня постоянно заточен. У Децима кинжал очень неудобный.
Она протянула ему кинжал – тонкий, заостренный на конце, как шило, с трехгранным клинком, острым, словно бритва. Харкорт удивленно осмотрел его.
– Он хранится в нашей семье много лет, – сказала она. – Один из предков Жана принес его с собой с какой-то давнишней войны. Отобрал в виде трофея у какого-нибудь язычника, а тот, может быть, в свою очередь, отобрал его у кого-нибудь еще.
– Спасибо, – сказал Харкорт.
– Ты действительно не хочешь, чтобы я пошла с вами?
– Ты нужна здесь, – сказал Харкорт. – Если на вас нападут, без твоего лука не обойтись.
Он снял с плеча свой лук, положил на землю и взглянул на нее. Она стояла, сердито выпятив нижнюю губу.
– Прошу тебя, поверь мне. Ты в самом деле нужна здесь. Пойдем мы с Шишковатым. Мы постараемся
