– Могу доказать; так утверждают книги по истории и антропологии. В библиотеке у нас тоже найдутся кое-какие, если только тебе не лень покопаться!
– Уж янки понапишут!
– Там есть и книги, написанные южанами. Все это правда, Форбс, но стыдиться здесь нечего. Просвещение приходит к людям долгими и мучительными путями. Твои предки обладали многими достоинствами, ты вправе ими гордиться!
– Но если все было так, как вы объясняете, – нерешительно произнес Форбс, – отчего же все переменилось?
– Вот об этом как раз можно прочитать в одном исследовании по антропологии. Ты ведь знаешь, что после Злосчастного Испытания ядерного оружия над Джорджией выпали обильные радиоактивные осадки?
– Так точно, сэр.
– Но ты едва ли знаешь, что в ту пору лучевая болезнь стала с особой беспощадностью косить население так называемого «Черного Пояса». Да, жертвами болезни становились и многие белые. Но вот чернокожие в той части штата вымерли почти начисто.
– Этого я не знал, – покаянно прошептал Форбс.
– Уж поверь мне на слово, до Испытания случалось всякое – и расовые бунты, и линчевания, и взаимная неприязнь между белыми и чернокожими. Но вдруг чернокожих не стало: их истребила лучевая болезнь. В результате у белых, особенно в малых населенных пунктах, появилось нестерпимое чувство вины. А самые суеверные из белых терзались мучительными угрызениями совести из-за массового вымирания чернокожих. Для таких белых вся цепь событий явилась тяжелым ударом, ведь люди-то они были религиозные.
– Какая им разница, если они ненавидели чернокожих?
– В том-то и дело, что вовсе не ненавидели! Опасались смешанных браков, экономической конкуренции, изменений в общественной иерархии. Однако о ненависти и речи не было. Напротив. В ту пору твои земляки утверждали (и при этом нисколько не кривили душой), будто куда лучше иметь дело с негром, чем с «либералом» – северянином. Отсюда вытекало множество конфликтов.
Форбс кивнул в напряженной задумчивости.
– В изоляте – в сообществе вроде того, где ты родился, – тогда же возник обычай трудиться вдали от дома, с представителями любой расы, кроме земляков. Здесь всему подоплекой комплекс вины.
По веснушчатым щекам Форбса градом катился пот.
– Прямо не верится, – пробормотал радист.
– Форбс, разве я тебе хоть раз в жизни солгал?
– Никак нет, сэр.
– Значит, поверишь, если я поклянусь, что все рассказанное мною – правда?
– По... постараюсь, капитан Свен.
– Теперь ты знаешь, откуда пошел обычай. Будешь служить с Блейком?
– Навряд ли у меня получится.
– А ты попробуй.
Прикусив губу, Форбс беспокойно заерзал.
– Попробую, капитан. Не знаю, выйдет ли, но попробую. И сделаю это ради вас и ради своих товарищей, а не из-за того, что вы мне тут наговорили.
– Постарайся, – сказал Свен. – Больше от тебя ничего не требуется.
Форбс кивнул и поспешно спустился с мостика. Тотчас же Свен сообщил диспетчеру, что готов стартовать.
Внизу, в кубрике, Форбса познакомили с новичком по фамилии Блейк. Долговязому черноволосому новичку было там явно не по себе.
– Здорово, – сказал Блейк.
– Здорово, – откликнулся Форбс.
Каждый робко шевельнул ладонью, словно намереваясь обменяться рукопожатием, но ни тот, ни другой не довершили жеста.
– Я из-под Помпеи, – заявил Форбс.
– А я из Альмиры.
– Почти что соседи, – убито сказал Форбс.
– Это уж точно, – согласился Блейк.
Наступило молчание. После долгих раздумий Форбс простонал:
– Не могу я, ну никак не могу. – И двинулся было прочь из кубрика. Но вдруг остановился и, обернувшись, выпалил:
– А ты чистокровный белый?
– Да нет, не так чтоб уж очень чистокровный, – степенно ответил Блейк. – По матери я на одну восьмую индеец племени чероки.
– Ты чероки, это точно?
– Он самый, не сомневайся.
– Так бы сразу и говорил! Знал я одного чероки из Альтахачи, его звали Том Сидящий Медвежонок. Ты ему случайно не родня?
– Едва ли, – признался Блейк. – У меня-то в жизни не бывало знакомых чероки.
– Да мне что, мне без разницы. Надо было сразу объяснить людям, что ты чероки. Идем, покажу тебе твою койку.
Когда часов через семь после старта, о случившемся доложили капитану Свену, тот был совершенно ошеломлен.
Как же так? – ломал он голову. Почему восьмушка крови индейцев-чероки превращает американца в чероки? Неужели остальные семь восьмых не пересиливают?
И пришел к выводу, что американцы, особенно из южных штатов, – народ непостижимый.
НАКОНЕЦ-ТО ОДИН
Корабль, отправлявшийся раз в год на Ио, занял стартовую позицию и полчища андроидов приступили к завершению наземной подготовки. Собравшаяся поглазеть на это событие толпа в предвкушении развлечения все более уплотнялась. Прозвучал горн, пронзительно завизжала предупредительная сирена. Из последних не задраенных иллюминаторов посыпались конфетти, продолговатые ленты серебристого и алого цвета.
– Всем провожающим покинуть борт корабля! – раздался из громкоговорителей зычный голос капитана – разумеется, человека.
В центре всего этого оживления стоял с лоснящимся от пота лицом Ричард Арвелл. Груда багажа, скопившегося вокруг него, с каждой минутой все более увеличивалась. Дорогу к кораблю ему преграждал невысокий, смешной на вид, правительственный чиновник.
– Нет, сэр, я никак не могу позволить вам сделать это, – не без пафоса произнес чиновник.
Пропуск Арвелла был подписан и завизирован, билет оплачен, документы в полном порядке. Чтобы добиться этого, ему пришлось выстоять перед доброй сотней дверей, объясняться с сотней невежд и, тем не менее, удалось добиться своего. А теперь, в самом конце восхождения к успеху, удача вроде бы от него отвернулась.
– Мои документы в полном порядке, – настаивал Арвелл с наигранным спокойствием.
– На вид они действительно в порядке, – спокойно возразил чиновник. – Только вот цель вашего вылета настолько абсурдна...
В это мгновение робот-носильщик неуклюже подхватил ящик с андроидом Арвелла.
– Осторожнее! – крикнул Арвелл.
Робот с грохотом уронил ящик на землю.
