опомнится.
– Учту твои советы, – с сарказмом, который не дошел до венерианина, поблагодарил Свен.
Прозвучал условный звонок внутреннего коммутатора: старший помощник вызывал капитана.
– Капитан! Диспетчер запрашивает, стартуем ли мы по расписанию.
– Стартуем, – сказал Свен. – Готовить корабль.
И положил трубку.
Рт'крыс залился пунцовым окрасим. У венериан это все равно что у землян – приподнятые брови.
– И так и так скверно, черт бы побрал все на свете! – проговорил Свен. – Спасибо, что дал хоть какой-то совет. Теперь примусь за Форбса.
– А кстати, – остановил капитана Рт'крыс, – он-то к какой расе принадлежит?
– Кто именно?
– Новенький, тот, с кем не желает служить Форбс.
– Я почем знаю? – неожиданно взорвался Свен. – По-твоему, мне на мостике только и дел, что зазубривать расовую принадлежность новеньких?
– А ведь это может иметь решающее значение.
– С какой стати? Допустим, Форбсу не угодно служить с монголом или с пакистанцем, Нью-Йоркцем или марсианином. Велика ли разница, на какой именно расе зациклился больной, незрелый мозг?
– Всего наилучшего, капитан Свен, – пожелал Рт'крыс вдогонку.
Представ на мостике перед капитаном, Джеймс Форбс откозырял, хотя на корабле у Свена подобные формальности не соблюдались. Радист вытянулся по стойке «смирно». Это был высокий стройный юноша с взъерошенной шевелюрой и фарфорово-белой, усыпанной веснушками кожей. Все черты его лица свидетельствовали о податливости, уступчивости, обходительности. Решительно все... кроме глаз – темно- синих, глядящих в упор на собеседника.
Свен растерялся, не зная, с чего начать. Но первым заговорил Форбс.
– Сэр, – сказал он. – С вашего позволения, мне здорово неудобно перед вами. Вы хороший капитан, сэр, лучше не бывает, да и с командой я сдружился. Теперь я себя чувствую как последний негодяй.
– Так, может, одумаешься? – В голосе Свена послышались слабые нотки надежды.
– Хотел бы я одуматься, сэр, право же, хотел. Да мне для вас головы не жаль, капитан, вообще ничего на свете не жаль.
– Ни к чему мне твоя голова. Мне надо только, чтобы ты сработался с новичком.
– А вот это как раз не в моих силах, – грустно произнес Форбс.
– Это еще почему, пропади все пропадом? – взревел капитан, напрочь позабыв о своем намерении проявить себя тонким психологом.
– Да вам просто не понять нашу душу, душу ребят вроде меня, выходцев из Горной Джорджии, – пояснил Форбс. – Так уж мне блаженной памяти папочка заповедал. Бедняга в гробу перевернется, если я нарушу его последнюю волю.
Свен проглотил рвущуюся на язык многоэтажную брань и сказал:
– Тебе ведь самому ясно, в какое положение ты меня ставишь. Что же ты теперь предлагаешь?
– Только одно, сэр. Мы с Ангкой вместе спишемся с корабля. Лучше уж нехватка рук, капитан, чем недружная команда, сэр.
– Как, и Ангка туда же? Постой! Он-то против кого настроен?
– Ни против кого, сэр. Просто мы с ним закадычные друзья, вот уж пять лет скоро, как повстречались на грузовике «Стелла». Теперь мы с ним неразлучны: куда один, туда и другой.
На пульте управления у Свена вспыхнул красный огонек – знак того, что корабль готов к старту. Свен не обратил на это никакого внимания.
– Не могу же я остаться без вас обоих, – сказал Свен. – Форбс, ты почему отказываешься служить с новичком?
– По расовым мотивам, сэр, – коротко ответил Форбс.
– Слушай меня внимательно. Ты служил под моим началом, а ведь я – швед. Разве тебя это не смущало?
– Нисколько, сэр.
– Судовой врач у нас – палестинец. Штурман и вовсе с Венеры. Механик – китаец. В команде собраны русские, меланезийцы, Нью-Йоркцы, африканцы – всякой твари по паре. Все расы, вероисповедания и цвета кожи. С ними-то ты уживался?
– Ясное дело, уживался. Нас, уроженцев Горной Джорджии, – с раннего детства готовят к тому, чтоб мы уживались с любыми расами. Это у нас в крови. Так мой папаша уверял.
Но служить с Блейком я, хоть убейте, не стану.
– Кто это – Блейк?
– Да новенький, сэр.
– Откуда же он родом? – насторожился Свен.
– Из Горной Джорджии.
На миг оторопевшему Свену почудилось, будто он ослышался. Он вытаращил глаза на Форбса – тот, оробев, ел капитана глазами.
– Из гористой части штата Джорджия?
– Так точно, сэр. Кажется, откуда-то неподалеку от моих краев.
– А он белый, этот Блейк?
– Само собой, сэр. Белый англо-шотландского происхождения, точь-в-точь как я.
У Свена возникло ощущение, будто он осваивает неведомый мир, – мир, с каким не доводилось сталкиваться ни одному цивилизованному человеку. Капитан с изумлением обнаружил, что на Земле попадаются обычаи куда диковиннее, чем где-либо в Галактике. И попросил Форбса:
– Расскажи-ка мне о ваших обычаях.
– А я-то думал, про нас, выходцев из Горной Джорджии, все досконально известно, сэр. В наших краях принято по достижении двадцати лет уходить из отчего дома и больше домой не возвращаться. Обычай велит нам работать бок о бок с представителями любой расы, жить бок о бок с представителями любой расы... кроме нашей.
– Вот как, – обронил Свен.
– Новичок-то, Блейк, тоже из Горной Джорджии. Ему бы сперва проглядеть судовой реестр, а уж после наниматься на корабль. На самом-то деле он один кругом виноват, и если ему плевать на вековой обычай, то я тут ни при чем.
– Но почему же все-таки вам запрещено служить с земляками? – не отставал Свен.
– Неизвестно, сэр. Так уж повелось от отца к сыну, с незапамятных времен.
Свен пристально посмотрел на радиста: в капитанском мозгу забрезжила догадка.
– Форбс, ты можешь словами передать, как относишься к чернокожим?
– Могу, сэр.
– Так передай.
– В общем, сэр, по всей Горной Джорджии считается, что чернокожий для белого – лучший друг. Я ничего не говорю, белые совсем не против китайцев, марсиан и прочих, но вот у чернокожих с белыми как- то особенно лихо все выходит...
– Давай-давай, – подбодрил Свен.
– Да ведь это трудно толком объяснить, сэр. Просто-напросто... словом, чернокожий и белый как-то особенно удачно друг к другу притираются, входят в зацепление, словно хорошие шестерни. Между чернокожим и белым какая-то особая слаженность.
– А знаешь, – мягко проговорил Свен, – ведь когда-то, давным-давно, твои предки считали чернокожих неполноценным народом. Издавали всякие законы, по которым чернокожему категорически воспрещалось общаться с белым. И продолжали в таком же духе еще долго после того, как во всем остальном мире с этим предрассудком было покончено. Вплоть до Злосчастного Испытания.
– Это ложь, сэр! – вспыхнул Форбс. – Простите, я не обвиняю во лжи вас лично, сэр, но ведь это не правда. У нас в Джорджии всегда...
