совести.
– И это еще не все, – заявил Франклин.
– Ты хочешь сказать, что у этой душераздирающей истории есть продолжение?
– Да, сэр.
– Говори же, – со вздохом подбодрил его я.
– Они ополчились и на мою сестренку, – сказал Франклин. – Понимаете, когда ей открылась Истина, она не меньше моего захотела обучать других. Это ведь Истина, знаете ли. И вот теперь она вынуждена скрываться, пока... пока... – Он высморкался и с жалким видом проглотил слезы. – Я думал, вы увидите, как я пригожусь на Марсе, и тогда сестренка могла бы ко мне...
– Довольно! – не выдержал я.
– Да, сэр.
– Больше ничего не желаю слышать. Я и так уже выслушал больше, чем нужно.
– А вы бы не хотели, чтобы я поведал вам Истину? – горячо предложил Франклин. – Я могу объяснить...
– Ни слова больше! – рявкнул я.
– Да, сэр.
– Франклин, я ничего не могу сделать для тебя, абсолютно ничего. У тебя нет степени. А у меня нет полномочий разрешить тебе остаться. Но я сделаю единственное, что в моей власти. Я поговорю о тебе с директором.
– Вот здорово! Большое вам спасибо, мистер Талли. А вы объясните ему, что я еще не совсем окреп с дороги? Как только соберусь с силами, я вам докажу...
– Конечно, конечно, – сказал я и поспешно ушел. Директор уставился на меня, как будто увидел моего двойника из антимира.
– Но, Талли, – сказал он, – тебе же известны правила.
– Конечно, – промямлил я. – Но ведь он действительно был бы нам полезен. И мне ужасно неприятно отправлять его прямо в руки полиции.
– Содержание человека на Марсе обходится в пятьдесят тысяч долларов ежегодно, – сказал директор. – Считаешь ли ты, что он стоит заработка в...
– Знаю, знаю, – перебил я. – Но это такой трогательный случай, и он так старается, и мы могли бы его...
– Все зайцы трогательны, – заметил директор.
– Ну ясно. В конце концов, это неполноценные создания, не то что мы, ученые. Пусть себе убирается туда, откуда явился.
– Талли, – спокойно сказал директор, – я вижу, что этот вопрос обостряет наши отношения. Поэтому я предоставляю тебе самому решать его. Ты знаешь, что ежегодно на каждую вакансию в марсианском Строительстве подается почти десять тысяч заявок. Мы отвергаем специалистов лучших, чем мы сами. Юноши годами учатся в университетах, чтобы занять здесь определенную должность, а потом окажется, что место уже занято. Учитывая все эти обстоятельства, считаешь ли ты по чести и совести, что Франклин должен остаться?
– Я... я... а-а, черт возьми, нет, если вы так ставите вопрос. – Я все еще был зол.
– А разве можно ставить его как-нибудь иначе?
– Разумеется, нет.
– Всегда печально, если много званых и мало избранных, – задумчиво проговорил директор. – Людям нужен новый фронтир. Хотел бы я отдать Марс для повсеместного заселения. Когда-нибудь так и случится. Но не раньше, чем мы научимся обходиться здешними ресурсами.
– Ладно, – сказал я. – Пойду организую отъезд зайца.
Когда я вернулся, Франклин работал на крыше спектрографической лаборатории. Едва взглянув мне в лицо, он понял, каков ответ.
Я сел в свой джип и покатил в Марсопорт. Я знал, что сказать капитану, который допустил пребывание Франклина на своем корабле. Слишком уж часты такие безобразия. Пусть теперь этот шутник и везет Франклина обратно на Землю.
Фрахтовик был погружен в стартовую шахту, только нос вырисовывался на фоне неба. Наш ядерщик Кларксон готовил корабль к отлету.
– Где капитан этой ржавой посудины? – спросил я.
– Капитана нет, – ответил Кларксон. – Это модель «Лежебока». С радиоуправлением.
Я почувствовал, как мой желудок стал медленно опускаться и подниматься наподобие качелей.
– Капитана нет?
– Не-а.
– А экипаж?
– На корабле его нет, – сказал Кларксон. – Ты ведь знаешь, Талли.
– В таком случае на корабле не должно быть кислорода, – догадался я.
– Разумеется, нет.
– И защиты от радиации?
– Безусловно.
– И теплоизоляции нет?
– Теплоизоляции ровно столько, чтобы корпус не расплавился.
– И, наверное, он стартует с максимальным ускорением? Что-нибудь около тридцати пяти 'g'?
– Конечно, – подтвердил Кларксон. – Для беспилотного корабля это наиболее экономично. А что тебя смущает?
Я ему не ответил. Молча подошел к джипу и, выжав акселератор до отказа, помчался к спектрографической лаборатории. Желудок у меня больше не поднимался и не опускался. Он вращался как волчок.
Человек не способен выжить после такого рейса. У него нет на это никаких шансов. Ни одного шанса на десять миллиардов. Это физически невозможно.
Когда я подъехал к лаборатории, Франклин уже закончил крышу и работал внизу, соединяя трубы. Был обеденный перерыв, и ему помогали несколько человек из Горной группы. – Франклин, – сказал я.
– Что, сэр?
Я набрал побольше воздуху в легкие.
– Франклин, ты прилетел сюда на том фрахтовике?
– Нет, сэр, – ответил он. – Я все пытался вам объяснить, что и не думал подкупать никакого капитана, но вы так и не...
– В таком случае, – проговорил я очень медленно, – как ты сюда попал?
– Благодаря Истине!
– Ты не можешь мне объяснить?
С секунду Франклин размышлял.
– С дороги я просто ужасно устал, мистер Талли, – сказал он, – но кажется, все-таки могу.
И он исчез.
Я стоял и тупо моргал. Потом один из горных инженеров указал вверх. На высоте примерно трехсот футов парил Франклин. Мгновение спустя он опять стоял рядом со мной. У него был иззябший вид, а кончик носа порозовел от холода. Смахивает на мгновенное перемещение в пространстве. Нуль-перелет! Ну и ну!
– Это и есть Истина? – спросил я.
– Да, сэр, – сказал Франклин. – Это когда смотришь на мир по-иному. Стоит только увидеть Истину, по-настоящему увидеть, – и все становится возможным. Но на Земле это называли гал... галлюцинацией. Сказали, чтобы я прекратил гипнотизировать людей и...
– Ты можешь этому научить?
– Запросто, – ответил Франклин. – Правда, на это все же уйдет какое-то время.
– Это ничего. Смею надеяться, мы можем изыскать какое-то время. Да уж, полагаю, что можем. Даже наверняка. Да уж, какое-то время, затраченное на Истину, будет затрачено с толком...
