сообразил, что не знает ни названия гостиницы, ни улицы, знает лишь, что она недалеко от портового квартала. Не велика потеря, если он и не найдет гостиницы: все его имущество было при нем. Но он никого не знал в Пидруде, кроме Шанамира и жонглеров, и ему не хотелось так скоро расставаться с ними.
Он пошел обратно и быстро запутался в лабиринте одинаковых улочек и переулков. Он три раза находил гостиницы, но все они оказывались не той, когда он подходил ближе. Время шло, было уже наверное, часа два дня. Валентин понял, что так и не найдет гостиницу, и ему стало грустно, когда он подумал о Карабелле, о прикосновении ее пальцев к его руке, о быстроте ее рук, когда она бросала ножи, о блеске ее темных глаз. Но что пропало, то пропало, и что пользы оплакивать потерянное. Придется искать новую гостиницу и новых друзей, пока не стемнело.
Он повернул за угол и оказался на рынке.
Это было обширное пространство, почти столь же громадное, как и Золотая Площадь, только здесь не было дворцов с башнями и отелей с золотыми фасадами, а лишь бесконечные ряды крытых черепицей навесов, открытых скотных дворов и лавчонок. Здесь были все ароматы и все зловония мира и выставлена для продажи половина мировой продукции. Валентин очарованно окунулся в это. Под навесами на громадных крюках висели туши мяса. Другие навесы занимали мешки с пряностями. В одном загоне были поразительные птицы-прядильщицы, поднимающиеся выше скандаров на своих несуразно ярких ногах; они клевали и лягали друг друга. В другом были цистерны с блестящими змеями, свивающимися и изгибающимися, как потоки злобного пламени. Вот место для общественных писцов, которые писали за неграмотных, а тут – менялы, быстро обменивающие деньги дюжины миров, а здесь ряд совершенно одинаковых ларьков с сосисками, в каждом – вроде бы одинаковые лимены крутили вертела над дымящимися углями.
Тут и предсказатели судьбы, и колдуны, и жонглеры, только не те, кого знал Валентин, и сидящие на корточках рассказчики, повествующие за несколько медяков о сложных и малопонятных приключениях Лорда Стиамота, знаменитого Короналя, жившего восемь тысяч лет назад, деяния которого уже стали мифом. Валентин послушал минут пять, но не уловил смысла рассказа, который приводил в такое восхищение пятнадцать или двадцать бездельников. Он прошел дальше, мимо балаганчика, где золотоглазый вруон наигрывал на серебряной флейте несложную мелодию, чтобы очаровать какое-то трехголовое существо в плетеной корзинке, мимо ухмыляющегося мальчишки лет десяти, зазывающего его играть в раковины и бусы, мимо ряда разносчиков, продающих флаги с изображением горящей звезды Короналя, мимо факира, подвешенного над чаном с каким-то мерзким горящим маслом, мимо ряда толкователей снов и перехода забитого продавцами лекарств, мимо моста переводчиков, мимо продавцов драгоценностей и, наконец, повернув за угол, где торговали всевозможной одеждой, дошел до скотного двора, где продавались верховые животные.
Сильные пурпурные животные стояли бок о бок с сотнями, если не тысячами, стояли спокойно и равнодушно смотрели на все, что происходило перед их мордами. Здесь что-то вроде аукциона, но Валентин нашел, что разобраться в нем так же трудно, как и в легенде о Лорде Стиамоте. Продавцы и покупатели стояли двумя длинными рядами лицом друг к другу и делали рубящие жесты по запястьям, гримасничали, постукивали сжатыми кулаками и делали внезапный рывок локтем назад. Не произносилось ни одного слова, однако общение было явно на высоте потому что писцы, стоящие позади рядов, все время записывали акты продажи и запись подтверждалась отпечатками пальца, окунутого в зеленые чернила, а торопливые писцы привязывали то к одному, то к другому животному бирку со штампом Лабиринта Понтификса к бедрам. Идя вдоль линии аукциона, Валентин наконец нашел Шанамира, который с полной яростью стучал кулаками, дергал локтями и рубил покупателя по запястью. Через минуту все было кончено, и мальчик выскочил из ряда с радостными воплями. Он схватил Валентина за руку и в восторге завертелся вокруг него.
– Все продал! Все продал! И за высшую цену! – Он держал пачку расписок, которые дал ему писец. – Пойдем со мной в казначейство, а потом нам останется только играть. Ты поздно встал?
– Наверное, поздно. Гостиница была почти пуста.
– Я пожалел тебя будить. Ты храпел, как блав. Что ты делал?
– Главным образом, осматривал порт. Я пытался вернуться в гостиницу и случайно наткнулся на рыночную площадь. Мне повезло, что я набрел на тебя.
– Еще десять минут – и ты потерял бы меня навеки, – сказал Шанамир. – Вот сюда. – Он сжал запястье Валентина и потянул его в длинную светлую аркаду, где писцы за решеткой меняли расписки на деньги. – Давай твои полсотни, – шепнул он. – Я здесь ее тебе разменяю.
Валентин отдал толстую блестящую монету и отошел в сторону, в то время как мальчик встал в очередь. Через несколько минут Шанамир вернулся.
– Это твои, – сказал он, высыпая в раскрытый кошелек Валентина целый денежный ливень – несколько монет по пять реалов и множество крон. – А это мои, – добавил он, лукаво улыбаясь и показывая три большие монеты по пятьдесят реалов, вроде той, которую он только что разменял для Валентина. Он положил их в пояс под камзолом. – Выгодное путешествие оказалось! Во время фестиваля все быстро тратят свои деньги. А теперь пошли назад в гостиницу и отпразднуем это фляжкой пальмового вина, а? За мой счет!
Гостиница, как оказалось, была всего в пятнадцати минутах ходьбы от рынка. Как только они вышли на ту улицу, Валентин сразу узнал ее. Он подозревал что в своих бесплодных поисках прошел мимо нее. Он подозревал, что вообще, теперь это неважно: он здесь, и вместе с Шанамиром. Мальчик свободно вздохнул, избавившись от своих животных, и радовался цене, полученной за них. Он болтал насчет того, что будет делать в Пидруде, прежде чем вернется домой: танцы, игры, выпивка, представления.
Когда они сидели в таверне гостиницы за вином Шанамира, появились Слит и Карабелла.
– Можно подсесть к вам? – спросил Слит.
Валентин сказал Шанамиру:
– Это жонглеры из труппы скандаров, которая будет участвовать в параде. Я познакомился с ними утром.
Он представил их друг другу. Жонглеры сели, и Шанамир предложил им вина.
– Ты был на рынке? – спросил Слит.
– Был и все сделал. И за хорошую цену.
– А теперь что? – спросила Карабелла.
– Побуду несколько дней на фестивале, – ответил мальчик, – а потом, наверное, домой, в Фалкинкип. – Он чуточку приуныл, подумав об этом.
– А ты? – Карабелла глянула на Валентина. – Какие у тебя планы?
– Посмотреть фестиваль.
– А потом?
– Там видно будет.
Вино прикончили. Слит резко махнул рукой, и появилась вторая фляжка. Ее щедро разлили по кругу. Валентин чувствовал покалывание в языке от жгучей жидкости и легкое головокружение
– А ты не хотел бы стать жонглером и войти в нашу труппу? – спросила Карабелла.
Валентин даже испугался:
– Я не умею!
– У тебя природные способности, – сказал Слит, – только нет тренировки. Это мы с Карабеллой тебе устроим. Ты быстро научишься, могу поклясться.
– И я буду путешествовать вместе с вами, вести жизнь бродячего артиста и ходить из города в город?
– Точно.
Валентин взглянул через стол на Шанамира. Глаза мальчика просто сияли. Валентин почти физически ощутил его возбуждение и зависть.
– Но с какой стати? – спросил он. – Зачем вам приглашать чужеземца, новичка, ничего не знающего?
Карабелла сделала знак Слиту, и тот быстро вышел из-за стола.
– Залзан Кавол объяснит, – сказала она. – Это не каприз, а необходимость. Нам не хватает рук, Валентин, и ты нам нужен. К тому же тебе больше нечего делать. Ты, кажется, в этом городе случайно. Мы
