Барьязид молчал.
Деккерет вытащил из кошелька три пятиройяловые монеты. Две были старой чеканки с портретами Понтифекса Принкипина и Лорда Конфалума, на третьей, блестящей и новенькой, были выгравированы профили Конфалума, теперь уже Понтифекса, и нового Коронала Лорда Престимиона на обратной стороне. Деккерет протянул деньги Барьязиду. Тот выбрал блестящую монету и с любопытством осмотрел ее.
— Таких я еще не видел, — произнес он. — Звать племянника, чтобы определить, настоящая она или нет?
Это было слишком.
— Вы считаете меня заезжим фальшивомонетчиком! — взревел Деккерет, вскакивая на ноги и нависая над тщедушным человечком. Ярость клокотала в нем, он шагнул вперед и замахнулся.
И только тут до него дошло, что лицо Барьязида осталось совершенно спокойным и бесстрастным. Он улыбнулся и взял две оставшиеся монеты из трясущейся от гнева руки Деккерета.
— Выходит, вам тоже не по нутру беспочвенные обвинения, юный рыцарь? — засмеялся Барьязид. — Итак, договорились. Вы больше не ждете, что я убью вас за Кавагским Проходом, а я не стану отправлять ваши деньги на проверку.
Деккерет устало кивнул.
— Но как бы там ни было, путешествие действительно рискованное, — продолжал Барьязид, — и уповать на безопасное возвращение не стоит.
— Пусть так. Когда выезжаем?
— На закате, в файвдей. Из города выйдем через Врата Пинитора. Вы знаете, где это?
— Найду, — кивнул Деккерет. — Значит, файвдей, на закате. — И он протянул коротышке руку.
5
Файвдей наступил через три дня. Деккерет не жалел о задержке — она дарила ему четыре ночи с Колатор Ласгией. Вернее, так думал он, но вышло по-иному. В представительстве, куда Деккерет зашел вечером после разговора с Барьязидом, не оказалось ни ее, ни записки, и долго еще он, расстроенный, бродил по городу. В конце концов вернулся к себе и перекусил пресной и абсолютно безвкусной едой, все еще надеясь, что Колатор Ласгия вдруг возникнет в дверях и мгновенно унесет его отсюда. Но она не появилась. Спал он беспокойно и тяжело, его преследовали воспоминания о ее гладкой коже, небольших твердых грудях, жадных чувственных губах. А на рассвете пришел сон, неясный и непонятный, в котором она, Барьязид и какие-то хьорты с вроонами исполняли сложный танец в лишенных крыши, занесенных песком каменных развалинах, после которого Деккерет погрузился в здоровый сон и проспал до полудня сидей, когда весь город уже укрылся от палящего зноя.
Позднее, в более прохладные часы, он вновь прогулялся до представительства и, снова не найдя ее, скоротал вечер так же бесцельно, как и предыдущий. Ложась спать, он возбужденно просил Леди Острова Сна послать ему образ Колатор Ласгии. Но Леди далека от подобных вещей, и в эту ночь он получил только обычный успокаивающий и ободряющий сон — возможно, дар благословенной Леди, а возможно, и нет, — в котором пребывал под соломенной крышей хижины на берегу Великого Моря под Тил-Омоном и откусывал маленькие кусочки от сладкого багряного фрукта, а брызжущая струя сока окрашивала его щеки.
Проснувшись, он нашел поджидавшего за дверью хьорта из службы представительства, пригласившего его навестить Колатор Ласгию.
Вечером они пообедали вместе и снова отправились к ней на виллу, где провели ночь любви, накинувшись друг на друга, словно не виделись несколько месяцев.
Деккерет пока не спрашивал, почему она не встречалась с ним две минувшие ночи, но когда, энергичные и свежие, несмотря на бессонную ночь, они завтракали, сидя на мягкой шкуре гихорны, запивая блюда золотистым вином, она сказала:
— Как бы я хотела быть с тобой всю неделю! Но, по крайней мере, мы хоть последнюю ночь смогли провести вместе, и теперь ты отправишься в Пустыню Украденных Снов с моими поцелуями на губах. Заставила я тебя забыть остальных женщин?
— Ты знаешь ответ.
— Это хорошо. Ведь ты, может быть, уже никогда не познаешь женщину, зато твоя последняя женщина была самой лучшей, а это посчастливилось немногим.
— Ты настолько убеждена, что я погибну в пустыне?
— Оттуда возвращались очень немногие, — ответила она. — Шансов снова увидеть тебя у меня очень мало.
Деккерет вздрогнул — не от страха, просто он понял, что двигало Колатор Ласгией: две ночи она избегала его, а третью наполнила ненасытными ласками потому, что верила, будто он вскоре погибнет, и испытывала особое удовольствие быть его последней женщиной. Хотя, если он скоро погибнет, ей следовало провести с ним и две предыдущие ночи, но, очевидно, подобные тонкости лежали за пределами ее понимания. Он учтиво попрощался, не зная, встретятся ли они снова, даже если он захочет: слишком много загадочной и опасной непостоянности таилось в ней.
Незадолго до заката он был у Врат Пинитора в юго-восточной части города. Он не удивился бы, расторгни Барьязид их соглашение, но нет, флотер уже ждал за изрытым оспинами песчаником старых ворот, и маленький человечек стоял, облокотившись о корпус у места водителя. Его сопровождали трое: вроон, скандар и худощавый юноша, очевидно, сын.
Повинуясь жесту Барьязида, четырехрукий гигант скандар забрал у Деккерета два прочных мешка, пробил их ярлыком и поставил в багажник флотера. До Деккерета внезапно дошло, что это не скандар, а скандарша.
— Ее зовут Кэймак Грэп, — представил ее Барьязид. — Говорить она не может, но далеко не глупа. Она служит у меня много лет, с тех пор, как я подобрал ее в пустыне полумертвую и с отрезанным языком. Вроона зовут Серифэм Рейнэлион, и он частенько много болтает, зато знает тропинки в пустыне лучше кого бы то ни было в городе.
Деккерет обменялся кратким приветствием с маленьким существом, сплетавшим и расплетавшим свои щупальца.
— А это мой сын — Динитак, он также будет сопровождать нас, — закончил Барьязид. — Хорошо отдохнули, Инитэйт?
— Вполне, — ответил Деккерет. Он проспал большую часть дня после бессонной ночи.
— Двигаемся мы в основном по ночам, — продолжал Барьязид, — а днем, в самое пекло, устраиваем привал. Итак, я должен провести вас через Кавагский Проход и Пустыню Украденных Снов до начала пастбищ вокруг Кэзиг Кора, где вам нужно навести какие-то справки у пастухов, и вернуться с вами в Толигай, так?
— Да, — кивнул Деккерет.
Однако Барьязид не сделал никакого движения, чтобы сесть во флотер. Деккерет нахмурился, но затем понял. Он вынул из кошелька три большие пятиройяловые монеты — две старой чеканки и третью — блестящую монету Лорда Престимиона — и подал Барьязиду, который отделил новую монету и протянул сыну.
— Новый Коронал, — сказал Барьязид. — Знакомься. Теперь часто будешь видеть его лицо.
— И царствие его будет славным, — заметил Деккерет. — Он превзойдет величием даже Лорда Конфалума. Грядет волна нового процветания северного континента: Лорд Престимион — человек энергичный и решительный, с честолюбивыми планами.
Барьязид сказал, пожав плечами:
— Происходящее на северном материке значит здесь очень мало, и едва ли процветание Алханроеля или Цимроеля будет иметь значение для Сувраеля. Но мы рады, что Дивин благословила нас новым добрым Короналом. Может, он будет иногда вспоминать, что есть земля на юге, где живут его подданные. Ладно, отправляемся, время настало.
