приглашает его на аудиенцию в Дом Услуг в Иллиривойне.
Поначалу его подмывало отклонить приглашение и высокомерно предложить ей явиться к нему в Новый Велалисер. В конце концов, она была всего лишь выборным вождем племени, а ее титул не существовал до изгнания; он же провозглашен значительной частью народа Грядущим Принцем и Королем Сущим, ежедневно общается с водяными королями и пользуется гораздо большей преданностью сторонников, чем Данипьюр. Но потом он передумал, решив, что произведет гораздо большее впечатление, войдя в Иллиривойн во главе тысяч соплеменников и показав Данипьюр с ее прихлебателями, какой властью он обладает! Пусть будет так, подумал он и согласился прийти в Иллиривойн.
Столица, размещенная на новом месте, все еще имела неуютный, незаконченный вид. Обычно для нее выбирали открытое место в лесу, неподалеку от какой-нибудь сравнительно полноводной реки. Но улицами по-прежнему служили еле заметные тропинки, плетеные хижины почти не имели украшений, их крыши выглядели сделанными наспех, а площадь перед Домом Услуг была расчищена не до конца, и повсюду змеились и переплетались лианы. Лишь сам Дом Услуг напоминал прежний Иллиривойн. Согласно обычаю здание перенесли со старого места и вновь установили в центре города, где оно господствовало над всем своим окружением. Трехэтажное здание, украшенное сверкающими колоннами из банникопа, с обшитым полированными досками из красного дерева фасадом, возвышалось, как дворец, среди грубых хижин пьюриваров Иллиривойна. Но когда мы переплывем через море и восстановим Велалисер, подумал Фараатаа, то построим настоящий дворец из мрамора и сланца, который станет новым чудом света, и мы украсим его всякими прекрасными вещицами, которые заберем в качестве добычи из Замка Лорда Валентина. И тогда Данипьюр склонится передо мной!
Но сейчас он собирался неукоснительно соблюдать протокол. Он предстал перед Домом Услуг и произвел пять Видоизменений Покорности: Ветер, Песок, Клинок, Поток и Пламя. В состоянии Пятого Видоизменения он оставался до появления Данипьюр. На какое-то мгновение она показалась напуганной теми силами, которые сопровождали его в столицу: толпа заполняла всю площадь и выплескивалась за пределы города. Но она быстро оправилась от замешательства и приветствовала его тремя Видоизменениями Приятия: Звезда, Луна, Комета. При последнем изменении фараатаа вернулся к своему обличью и прошел за ней в здание. Никогда еще не входил он в Дом Услуг.
Данипьюр держалась холодно, отстранение и сдержанно. Фараатаа ощутил мгновенный прилив благоговения — ведь она все-таки носила свое звание на протяжении всей его жизни, — но быстро взял себя в руки. Он знал, что ее высокомерие и высочайшее самообладание служили лишь оружием защиты.
Она предложила ему блюдо из калимботов и гумбы, а также подала бледное лавандовое вино, на которое он посмотрел с неудовольствием, потому что вино не относилось к числу напитков, употребляемых пьюриварами древности. Он не стал пить и даже не поднял бокал, что не осталось незамеченным.
Покончив с формальностями, Данипьюр заговорила без обиняков:
— Неизменных я люблю не больше вашего, Фараатаа. Но то, к чему вы стремитесь, недостижимо.
— И к чему же я тогда стремлюсь?
— Избавить от них мир.
— Вы считаете это недостижимым? — поинтересовался он, придав голосу оттенок заинтересованности. — Почему же?
— Их двадцать миллиардов. Куда они денутся?
— Неужели во вселенной больше нет миров? Они пришли оттуда: пусть возвращаются.
Она прикоснулась ко лбу кончиками пальцев. Этот жест означал насмешку и презрение, вызванные его словами. Он сделал над собой усилие, чтобы не показать своего раздражения.
— Когда они пришли сюда, — сказала Данипьюр, — их было немного. Теперь же их множество, а сообщение Маджипура с другими мирами сейчас не слишком оживлено. Вы представляете, сколько времени потребуется, чтобы переправить с планеты двадцать миллиардов жителей? Если каждый час будет отправляться по кораблю с десятью тысячами на борту, я думаю, нам все равно не удастся полностью от них избавиться, поскольку они будут плодиться быстрее, чем корабли — загружаться.
— Пускай тогда остаются здесь, а мы будем продолжать войну против них. И они станут убивать друг друга из-за еды, а через некоторое время пищи не останется, и они будут умирать голодной смертью, а города их станут мертвыми. И мы навсегда избавимся от них.
Кончики пальцев снова прикоснулись ко лбу.
— Двадцать миллиардов покойников? Ах, Фараатаа, будьте благоразумны! Вы отдаете себе отчет, что это значит? В одной Ни-мойе людей больше, чем во всем Пьюрифайне, — а сколько вообще городов на планете, кроме Ни-мойи? Подумайте, какой смрад будет исходить от этих тел! Подумайте о болезнях, которые возникнут из-за разложения такого количества трупов!
— Если они вымрут от голода, трупы будут сухими, как опавшие листья. Разлагаться будет нечему.
— Вы рассуждаете слишком легкомысленно, Фараатаа.
— Неужели? Что ж, пусть легкомысленно. С присущим мне легкомыслием я разгромил угнетателей, под пятой которых мы корчились четырнадцать тысячелетий. Так же легкомысленно я вверг их в хаос. Легкомысленно я…
— Фараатаа!
— Я очень многого добился, Данипьюр, за счет своего легкомыслия. Причем не только безо всякой поддержки с вашей стороны, а, напротив, при вашем в большинстве случаев прямом противодействии. А теперь…
— Выслушайте меня, фараатаа! Да, вы выпустили на свободу могучие силы и нанесли неизменным такой удар, который я, признаться, не считала возможным. Но теперь пришло время остановиться и подумать о дальнейших последствиях содеянного вами.
— Я подумал, — ответил он. — Мы отвоюем наш мир.
— Возможно. Но какой ценой? Вы наслали болезни на их земли, — а как вы думаете, так ли уж просто будет остановить эти болезни? Вы расплодили чудовищных, ужасных животных и выпустили их на волю. Вдобавок, вы хотите, чтобы мир задохнулся от миллиардов гниющих тел. Так скажите, Фараатаа, вы спасаете наш мир или уничтожаете его?
— Болезни исчезнут, когда погибнут растения, которые их питают, для нас большей частью бесполезные. Новых животных немного, а мир большой, и ученые заверили меня в том, что они неспособны размножаться самостоятельно; так что мы избавимся от них, когда они сделают свое дело. А что касается гниющих тел, то по этому поводу я не разделяю ваших страхов. Стервятники наедятся так, как никогда не ели, из гор оставшихся костей мы возведем храмы. Победа за нами, Данипьюр. Мир отвоеван.
— Вы слишком самоуверенны. Они еще не начали наносить ответных ударов, но если они начнут, Фараатаа, что будет, если они начнут? Прошу вас вспомнить, Фараатаа, что сделал с нами Лорд Стиамот.
— Для завоевания Лорду Стиамоту потребовалось тридцать лет.
— Да, — согласилась Данипьюр, — но его войска были немногочисленны. А теперь неизменные значительно превосходят нас числом.
— А мы научились насылать на них болезни и чудовищ, чего не умели во времена Лорда Стиамота. Их многочисленность сыграет с ними злую шутку, когда у них закончатся запасы пищи. Как они смогут сражаться против нас хотя бы тридцать дней, не говоря уж о тридцати годах, если голод уже раздирает на части их цивилизацию?
— Голодные воины могут сражаться гораздо ожесточенней, чем сытые.
Фараатаа расхохотался.
— Воины? Какие воины? Это же нелепость, Данипьюр. Люди изнежены!
— При Лорде Стиамоте…
— Лорд Стиамот жил восемь тысяч лет назад. С тех пор жизнь для них была чересчур легка, и они стали расой дураков и трусов. А самый большой дурак среди них — их Лорд Валентин с его святой простотой и благочестивым отвращением к насилию. Чего их бояться с таким королем, у которого кишка тонка для убийства?
