– Как мальчишку-то зовут? Эрнест?
– Да, – пробурчал он, – фамилии он не соизволил сообщить. И вот что я вам скажу: если этот умник здесь еще раз появится…
– Ладно, ладно. У меня дела. Проследи тут без меня за погрузкой.
И я двинулся в ту те сторону, куда убеждал мальчишка.
Хеннесси, надо полагать, заметил банку с краской у меня в руке. Наверно, подумал, на кой черт мне понадобился этот мальчишка? Я еще, помнится, сказал себе: «Пусть думает. Оставим Хеннесси любопытство, а сами возьмем прибыль!»
Через три квартала я увидел его в конце улицы, ведущей к парку, и бросился догонять. Мальчишка остановился напротив скобяной лавки, задумался на секунду, потом зашел внутрь. К тому времени, когда он вышел, я уже был рядом. Некоторое время мы шли бок о бок. Вид у него был удрученный, и он не сразу меня заметил.
Странная на нем была одежда. Даже старомодные шнурованные ботинки были сделаны из какого-то непонятного материала. Я такого никогда раньше не видел, но готов поклясться, что это не кожа.
– Что, не нашел? – спросил я сочувственно.
Мальчишка вздрогнул, но, очевидно, признал меня.
– Нет, не нашел. Продавец сказал, что у них как раз сейчас нет левосторонних кисточек. И про краску то же самое говорили. Как у вас все-таки неэффективно распределяют промышленные товары…
Я сразу заметил, с какой серьезностью он это произнес. Ну и парень!
Я остановился и почесал в затылке. То ли сразу его спросить, где он краску такую взял, то ли дать выговориться? Может, сам проболтается, как это с большинством людей бывает?
Он вдруг побледнел и тут же покраснел. Не люблю таких неженок. Он ведь ростом чуть ли не с меня вымахал, а голос тоненький – прямо сопрано какое-то. Но это бы еще ладно. А вот если парень так краснеет, значит, его в школе по-настоящему не дразнили.
– Послушай, Эрнест, – начал я и положил руку ему на плечо. Этак по-отцовски. – Я…
Он отскочил назад, словно я его консервным ножом по шее пощекотал. И опять покраснел! Ну, прямо как невеста, которая уже пожила в свое удовольствие, а перед алтарем краснеет как маков цвет, чтобы убедить будущую свекровь, что ничего такого не было.
– Не надо этого делать! – говорит. А сам весь трясется.
«Ну, – думаю, – лучше переменить тему».
– Костюмчик у тебя неплохой. Откуда? – неназойливо так говорю, бдительность его ослабляю.
Он самодовольно оглядел себя.
– А, это из школьной пьесы. Правда, немного не соответствует этой эпохе, но я думал… – Он замялся, словно выдал какой-то секрет. Что-то здесь было не так.
– А где ты живешь? – быстро спросил я.
– В Бруксе, – так же быстро ответил он.
Явно что-то не так.
– Где-где? – переспросил я.
– Ну, в этом, знаете, Бруксе… Вернее, в Бруклине…
Я задумался, потер рукой подбородок, и тут мальчишка опять весь затрясся.
– Ну, пожалуйста, – произнес он своим тоненьким голоском. – Зачем вы все время скингируете?
– Зачем я что?
– Скингируете. Ну, касаетесь тела руками. Даже на людях. Плеваться и икать – тоже плохие привычки, и большинство из вас этого не делают. Но все, абсолютно все всегда скингируют.
Я сделал глубокий вдох и пообещал ему больше не скингировать. Однако, как говорится, если хочешь узнать чужие карты, надо начинать ходить самому.
– Послушай, Эрнест, я хочу с тобой поговорить… Короче, меня зовут Малькольм Блин, и я…
Его глаза округлились.
– О-о-о! Нувориш-грабитель! Хозяин складов…
– Чего? – переспросил я.
– Вы же владелец «Красок для Малярных Работ». Я видел вашу фамилию на вывеске. – Тут он кивнул сам себе. – Я все книжки приключенческие перечитал. Дюма… Нет, не Дюма… Элджер, Синклер, Капон. «Шестнадцать торговцев» Капона – вот это книжка! Пять раз читал. Но вы Капона еще не знаете. Его книгу опубликовали только в…
– Когда?
– В этом… Ну ладно, вам я могу все рассказать. Вы один из главных здесь, владелец склада. Дело в том, что я совсем не отсюда.
– В самом деле? А откуда же?
У меня-то на этот счет были свои соображения. Наверно, из тех богатеньких сынков, что переусердствовали с учением, – а может, беженец какой, если судить по его худобе и акценту.
– Из будущего. Мне, вообще-то, сюда еще нельзя. Может быть, меня даже понизят за это на целую степень ответственности. Но я просто должен был увидеть нуворишей-грабителей собственными глазами. Это так все интересно… Я хотел увидеть, как создают компании, разоряют конкурентов, «загоняют в угол»…
«Ну-ну, из будущего, значит, – подумал я. – Тоже мне, экономист в вельветовых штанах!.. Вельветовых?..»
– Стой, стой. Из будущего, говоришь?
– Да, по вашему календарю… Сейчас соображу… В этой части планеты это будет… Из 6130-го года. Ой нет – это другой календарь. По-вашему это будет 2369-й год нашей эры. Или 2370-й? Нет, все-таки, я думаю, из 2369-го.
Я обрадовался, что он наконец решил этот вопрос. Тут же ему об этом сказал, и он меня вежливо поблагодарил. И все это время я думал: если мальчишка врет или просто чокнутый, откуда он тогда взял краску в горошек? Одежду эту? Что-то я не слышал, чтобы у нас такую делали. Надо бы спросить…
– Эта краска… тоже из будущего? Я хочу сказать – тоже из твоего времени?
– Ну да. В магазинах нигде не было, а мне так хотелось себя проявить. Этот Хеннесси тоже «воротила», да? Вот я и отправился к себе, попробовал по спирилликсу и нашел.
– Спирилликс? Это еще что?
– Это такой круглый узикон, ну, вы знаете, такой… Ваш американский ученый Венцеслаус изобрел его примерно в это время. Да, точно, это было в ваше время. Я еще, помню, читал, у него были трудности с финансированием… Или это было в другом веке? Нет, в ваше время! Или…
Он опять задумался и принялся рассуждать сам с собой.
– Ладно, – остановил я его, – плюс-минус сто лет – какая разница? Ты мне лучше скажи, как эту краску делают? И из чего?
– Как делают? – Он начертил носком ботинка маленький круг на земле и уставился на него. – Из плавиковой кислоты… Трижды бластированной. На упаковке не было указано сколько, но я думаю, ее бластируют трижды, и получается…
– Хорошо, подожди. Что значит бластируют и почему трижды?
Мальчишка весело рассмеялся, показав полный рот безукоризненных белых зубов.
– О, я еще этого не знаю. Это все относится к технологии дежекторного процесса Шмутпа, а я его буду проходить только через две степени ответственности. А может, даже не буду, если у меня будет хорошо получаться самовыражение. Самовыражаться мне нравится больше, чем учиться… У меня еще два часа есть. Но…
Он продолжал что-то говорить про-то, как он хочет кого-то там убедить, чтобы ему разрешили больше самовыражаться, а я в это время напряженно думал. И пока ничего хорошего в голову не приходило. Краски этой много не достанешь. Единственная надежда – произвести анализ образца, который у меня был, но эта чертовщина насчет плавиковой кислоты и какого-то тройного бластирования… Темное дело.
Сами подумайте. Люди знакомы со сталью уже давно. Но вот взять, например, образец хорошей закаленной стали с одного из заводов Гэри или Питтсбурга и подсунуть его какому-нибудь средневековому
