– Разве такое возможно? – хрипло спросил Чарли.
Джулия передернула плечами, что дало Чарли повод заподозрить ее в искажении подлинных событий, произошедших в ее квартире в субботу вечером, вследствие чего он помчался как ненормальный в центр города с ковром на плече и поссорился в рекламном агентстве с Мэгги.
– Джулия, – сказал Чарли, – ты ведь не обманула тогда меня, правда?
– Нет, разумеется! И все же мне кажется, что даже если виноват во всем был только Доминик, я все равно должна его простить…
Чарли был не в состоянии думать ни о чем, кроме бокала холодного пива или на худой конец таблетки от похмелья. Поэтому он ответил уклончиво:
– По-моему, ты его уже простила. Но это еще не повод, чтобы врываться сюда ни свет ни заря!
– Но ведь уже позднее утро, Чарли!
– И который же теперь час?
– Точно не знаю. Где-то около десяти!
Издав отчаянный стон, Чарли признался:
– Я лег только в начале шестого! Мне нужно еще хотя бы немного поспать, но прежде я должен выпить таблетку алка-зельцера. Будь добра, поищи его в моей домашней аптечке!
Джулия встала и пошла на кухню. Вскоре она вернулась и с огорченной миной сказала:
– К сожалению, таблеток больше нет.
– Но я уверен, что в аптечке должна быть почти целая упаковка! – воскликнул Чарли.
– Упаковка-то была, но только срок годности таблеток истек еще в 2002 году. Поэтому я их выбросила.
– Что ты сделала? Сейчас же достань упаковку из мусорного ведра и принеси сюда! Я просто погибаю…
– Но эти таблетки опасно употреблять, Чарли, – стояла на своем Джулия.
– А у тебя дома есть алка-зельцер?
– Я лечусь исключительно растительными средствами. Разве ты забыл, что я не признаю никакой химии, все только натуральное?!
Чарли подумал, что ему пора взять с Мэгги пример и обзавестись электронным ежедневником, раз его стала подводить память.
Снова Мэгги! У Чарли забурчало в животе. Одна только мысль о ней приносила страдания.
– Джулия, – жалобно проскулил он, – меня тошнит. Мне очень плохо… Мне срочно требуется какое-то желудочное лекарство.
– Хорошо, Чарли, я сейчас сбегаю в аптеку за алка-зельцером. Но при условии, что ты поможешь мне помириться с Домиником.
– Но как же я это сделаю? – простонал Чарли.
Ему внезапно вспомнилось, как под конец празднования дня рождения Грызуна он проболтался, что безумно влюблен в одну очаровательную особу, которую раньше и на дух не переносил. Учитывая то обстоятельство, что первую половину их традиционного мальчишника он потешался над своими друзьями, намеренными променять свою холостяцкую свободу на узы супружества, ребята его в покое теперь не оставят. Следовательно, рано или поздно ему придется познакомить их с Мэгги. Но для этого нужно вначале самому с ней помириться.
– Джулия, ты хочешь от меня слишком многого, – с тяжелым вздохом сказал он. – На этот раз тебе придется действовать самой, я умываю руки.
– Нет, Чарли, тебе это не удастся! Ты увяз в этой грязной истории по самые уши! К тому же ты писатель и наверняка сможешь что-нибудь придумать.
– Ну хорошо. Только, ради Бога, принеси скорее лекарство. Я приму таблетку и часок вздремну.
– О'кей, успокойся! Вот уж не думала, что ты такой нытик!
– Я не ною, а страдаю с похмелья. Тебе этого не понять!
– Я туда и обратно. Только не забудь о нашем уговоре!
– О каком уговоре? Я тебе ничего не обещал!
Но Джулия уже выпорхнула в коридор и захлопнула за собой дверь его квартиры.
В следующий момент Чарли вскочил и пулей помчался в туалет, едва сдерживая желудочную лаву, рвущуюся наружу.
«Когда-нибудь и я буду жить в таком же доме на Манхэттене, с консьержем и прачечной!» – мечтала Мэгги, возвращаясь в свою скромную квартирку на бульваре Диг-марс.
Ей давно опостылело ежедневно мотаться на метро на работу в агентство, а затем обратно в Куинс; надоело дышать отвратительными запахами, распространяющимися из кухни квартиры на первом этаже через общую вентиляционную систему; осточертело таскать из химчистки свертки с вычищенной одеждой под проливным дождем, а потом сушить ее на веревке в своей крохотной кухоньке или на палке для занавески в душевой.
Именно это ей предстояло сделать в первую очередь, когда она пришла домой – ведь вся ее одежда основательно вымокла.
