хочу выглядеть глупо, не хочу качаться и спотыкаться! – И он вернул чашу мальчику.
Шири все еще смотрела на свое зелье. Гвил посоветовал:
– Не пей тоже, и мы доберемся до Музея, не утратив достоинства.
Нерешительно она протянула девочке свою чашу.
Сенешаль помрачнел, но промолчал.
Старик, одетый в черное, вынес атласную подушку, на которой лежал кнут с резной ручкой.
Взяв кнут, сенешаль легонько ударил Гвила и Шири по спине.
– А сейчас уходите из Сапониса! У вас больше нет дома. Ищите помощь в Музее Человека. Я приказываю не оборачиваться. Забудьте прошлое, не думайте о будущем в Северных Садах. Сейчас вы освободились от всего плохого, что связывало вас с Сапонисом и сапонидами. Я прошу вас! Уходите! Уходите!
Шири закусила губу, слезы текли по ее щекам, но она не издала не звука. С высоко поднятой головой она пошла в тундру. Гвил быстро следовал за ней.
Они не оглядывались, лишь прислушивались к звукам за спиной. И вот вышли на пустынную равнину. Безграничная, мрачная тундра заполняла все пространство и тянулась к горизонту, серовато-коричневая, но живая. На горизонте белели руины Музея Человека. Двое шли туда молча, по едва заметной тропе.
Гвил попытался заговорить:
– Почему мы молчим?
– Говори, – ответила ему Шири.
– Почему мы должны выполнить эту непонятную церемонию?
– Так было всегда. Разве этого не достаточно?
– Для тебя – может быть, – проворчал Гвил. – но мне она ни к чему. Меня сжигает страстное желание все узнать, все прочувствовать. Всем овладеть в совершенстве – моя мечта.
Шири взглянула на него с изумлением:
– Все у вас на юге так любознательны?
– Нет, не все, – ответил Гвил, – не многие тянутся к знаниям. Большинство просто ищут еду, чтобы жить. Но я не такой.
– Зачем нужно что-то искать и исследовать? Земля охлаждается, человечество доживает свои последние годы. Так стоит ли отказываться от музыки, пиров, от любви?
– Конечно, – промолвил Гвил. – Полное согласие и любовь царят у вас в Сапонисе! Молва окрестила меня ненормальным, якобы злой дух поселился во мне. Может быть, но я одержим знаниями.
Шири сочувственно посмотрела на него:
– Скажи, может, я смогу облегчить твою тоску.
Гвил окинул взглядом ее милое личико, ее чудные волосы и огромные глаза, похожие на сапфиры.
– Я счастлив, что встретил тебя и буду рад твоей помощи.
– Говори, говори, – повторила Шири, – Музей Человека уже близок.
– Почему нас прогнали с молчаливого согласия всех горожан?
– Прямой причиной было то привидение, которое ты встретил на дороге. Когда оно появляется, то мы в Сапонисе знаем, что к Музею Человека надо отправить самых красивых юношу и девушку. Откуда взялся этот обычай, я не знаю. Так будет продолжаться пока светит солнце, а потом Землю окутает мгла; дождь, снег и ветер обрушатся на Сапонис.
– Но какова наша роль? Кто нас встретит? Что нас ожидает?
– Больше мне ничего не известно.
Гвил задумчиво предположил:
– Вероятность приятной встречи мала. Ты сомневаешься в доброте сапонидов, в доброте вообще всех существ, живущих на земле; но я случайный путник и мне по душе красивая молодежь твоего города.
Шири улыбнулась:
– Ты не исключение.
Гвил мрачно заметил:
– Мне трудно судить, ведь я для вас посторонний человек.
– Это так, – согласилась девушка.
Гвил посмотрел вперед:
– Давай не пойдем к Музею Человека, чтобы не испытывать судьбу! Уйдем в горы, а потом на юг, в Асколайс! Мне, вероятно, никогда не утолить своей жажды к познанию мира.
Девушка покачала головой:
– Ты считаешь, что можно перехитрить судьбу? Глаза сотен воинов следят за нами и будут следить, пока мы не войдем в Музей. Если мы этого не сделаем, с нас сдерут кожу или запрут в ящик со скорпионами. Таково традиционное наказание.
Гвил содрогнулся.
– Ну что ж… Мне всегда хотелось попасть в Музей Человека. Для этого я и отправился в путь из Сферы. Я найду Хранителя и удовлетворю свою стрась к познанию.
– С тобой отцовское благословение, – сказала Шири. – И твое заветное желание может исполниться.
Гвил не нашелся, что сказать, и дальше они шли молча.
Вдруг он остановился:
– Шири! Как ты думаешь, они не разлучат нас?
– Не знаю…
– Шири!
– Да?
– Мы встретились под счастливой звездой…
Девушка молчала. Они шли. Гвил смотрел вперед, на приближающийся Музей Человека. Внезапно Шири схватила его за руку.
– Гвил, я боюсь.
Он опустил голову, рассматривая землю.
– Посмотри, что это в лишайниках? Кажется, тропинка…
Шири засомневалась.
– Здесь прошло много ног, – Гвил едва сдерживал радость, – Было бы замечательно, если бы нам повезло! Мы должны быть очень осторожны. Ни на шаг не отходи от меня. Твоя красота будет хорошей защитой, и, может быть, мы останемся живы.
Шири печально ответила:
– Давай не будем обманываться, Гвил.
Они пошли дальше. Тропа стала четче, и его радость возросла. И чем ближе они подходили к Музею, тем шире становилась тропа.
И вот развалины Музея предстали перед ними. Если сокровищница знаний здесь, то должен же быть какой-нибудь знак. Под ногами скрипел белый известняк, крошащийся, поросший сорняками.
По краям строения высились полуразрушенные монолиты разной высоты. Когда-то они поддерживали огромную крышу, которой больше не было, и стены тосковали о далеком прошлом.
Площадка, на которой они остановились, была ограничена разрушенными колоннами, она продувалась всеми ветрами, освещенная холодным красным солнцем. С мраморных развалин выдувалась пыль веков.
Те, кто строил Музей, тоже давно превратились в пыль и были забыты.
– Подумать только, – проговорил Гвил. – Сколько мудрости хранят эти развалины. Но неужели Хранитель не сберег ее, и мудрость всех времен смешалась с землей?
Шири понимающе кивнула.
– Я все думаю, – продолжал Гвил, – что же будет дальше. Что нас ждет?
– Гвил, – прошептала девушка, – я очень боюсь. Наверное, они нас разлучат, будут пытать и убьют. Меня всю трясет, когда я об этом думаю…
Во рту Гвила было горячо и сухо. Оглянувшись, он сказал:
– Пока я жив и мои руки сильны, нам ничего не угрожает.
