— Да, она живет в этом дворце. Думаю, родители будут на седьмом небе от счастья, когда узнают, что их дочь выйдет замуж за византийского принца.
— Она хороша собой?
— Она прекрасна! Блондинка с голубыми глазами! Ее родители греки, поэтому она неплохо образованна; так что ты не сможешь с ней соскучиться ни душой, ни телом.
— Раз она живет здесь, то могу ли я взглянуть на нее?
— Конечно! Подойди к окну и посмотри в сад. Мануил последовал совету Феодоры.
— Видишь, вон там гуляют две женщины. Одна из них — твоя кузина Джанфеда, а другая — Юлия.
— Джанфеда здесь! А я слышал, что она уехала в Багдад.
— Она еще не уехала, но скоро уедет.
Мануил Палеолог зорко осмотрел свою будущую невесту и не отыскал в ней изъянов; девушка была прекрасна. Ему было странно: он считал, что едет в Бурсу проститься с жизнью, а оказалось, что его назначили соправителем империи, да еще наградили красавицей невестой. Мануил осознал, что отец ведет правильную политику, стараясь не портить отношения с Турцией, только при такой политике было возможно сохранить хотя бы остатки величия Византийской империи. Его раздумья прервал голос Феодоры:
— Когда ты так сощуриваешь глаза, ты становишься очень похожим на своего отца, и я спокойно могу прочесть твои тайные помыслы и заветные мечты.
Он улыбнулся.
— Я думаю, что я очень счастливый мужчина. Я остался жив, да еще получил красавицу невесту. Когда мы должны пожениться?
— Завтра. Мурад уже вызвал из Никеи митрополита, и завтра он совершит обряд бракосочетания.
— Невеста-то посвящена в это?
— Ничего она пока еще не знает, но узнает сегодня вечером. Об этом ты не беспокойся. А теперь иди — отдохни с дороги.
Мануил поцеловал свою тетушку в щеку и вышел.
Несколько минут после его ухода Феодора сидела неподвижно, как бы размышляя над их разговором. Феодоре действительно нравился Мануил, и когда она получила письмо от императора Иоанна, то, не раздумывая, решилась помочь принцу. Для этого ей пришлось потратить немало красноречия и энергии. Сначала Мурад даже и слышать не хотел о помиловании бунтовщика, но потом она сумела убедить его.
На следующий день после приезда Мануила к Мураду в комнату вошла Тамара. Мурад вопросительно посмотрел на нее.
— Что случилось, Тамара? — спросил он.
— Твой старший сын, Баязет, женился на Зюбейде, твой племянник Мануил — на Юлии, но ты забыл, что у тебя есть еще один сын — Якуб, или ты покровительствуешь лишь детям Феодоры?
Взгляд Мурада стал жестким. Он не любил Тамару и хотя пытался относиться к ней доброжелательно, но она сама постоянно обостряла их отношения.
— Якуб — мой младший сын, его участь будет решена после его старших братьев. И не вздумай подговаривать его бороться с ними.
— Почему с ними?
— Потому что я постоянно думаю о моих убитых сыновьях. Я сам был младшим сыном султана, хотя я был его любимым сыном. А Якуб, по-моему, только и ждет моей смерти. Помни, если Якуб станет бороться со своим братом, то он умрет! Я не выберу его своим наследником ни при каких обстоятельствах!
— Что ты сказал? — Голос Тамары опустился до нервного шепота.
— Право султана выбирать себе наследника по своему усмотрению, — ответил Мурад, не повышая голоса.
— А вдруг у тебя не останется больше сыновей, кроме Якуба, вдруг Баязет погибнет в какой-нибудь битве?
— Если бы мой младший брат Халил встал между мной и троном, я бы убил его. Сейчас я не стал бы мешать Баязету расправиться со своими соперниками, — как бы не слыша вопроса, сказал Мурад.
— Что?! Ты не стал бы мешать убийству своего родного сына?
— Да! Ты — христианка, Тамара, и никак не можешь понять, что я — мусульманин, и у меня другая философия жизни. Я не знаю, может быть, ты стараешься для своего отца или еще для какого-нибудь европейского короля, ведь им было бы так приятно устроить в моем государстве поножовщину и междоусобную войну! Прошу тебя, не заводи больше разговоров на эту тему. Когда придет время, я женю и Я куба.
— Я знаю, почему ты не убил Халила! — в бешенстве воскликнула Тамара. — Потому, что он не сын султана Орхана, а твой сын!
Сначала он хотел ударить ее, но сдержался и лишь тихо сказал:
— Ты сама знаешь, что говоришь ерунду, Тамара. Халил — сын Орхана, Феодора была верной женой моему отцу, хоть и не была с ним счастлива.
— Как и я с тобой!
— Никто не виноват, что мое сердце занято Феодорой.
— Зачем же ты тогда сделал меня своей женой?
— Потому что об этом просила Феодора. Она всегда относилась к тебе с добротой, а ты всегда ее ненавидела.
— Как я могла ее полюбить, если ты каждую ночь называл меня ее именем!
— Я? — искренне удивился Мурад.
Тамара гневно взглянула на него и, не попрощавшись, вышла из комнаты.
Вечером этого дня Тамара отпустила своих слуг и легла в постель, обливаясь слезами. Вдруг ей показалось, что она не одна в комнате и в темном углу спальни кто-то стоит. Она села на постели, и тут из темноты к ней вышел молодой евнух.
— Что ты делаешь здесь? — испуганно прошептала она.
— Я думал, что могу вам помочь, госпожа, — ответил он. — Мое сердце разрывалось, слыша, как вы горько плачете.
— Почему это тебя так трогает?
— Потому что я люблю вас, госпожа, — ответил юный евнух и опустился на колени.
Тамара была удивлена. Этот евнух был очень красив, и, когда он признался ей в любви, ее сердце радостно забилось.
— Странно, я никогда не видела тебя раньше.
— Я охраняю ваши покои уже целый год.
— Как тебя зовут?
— Димитрий, любовь моя.
Тамара улыбнулась и сказала:
— Однажды я тоже была влюблена, но недолго.
— Я же полюбил вас на всю жизнь.
— Но ты же евнух?
— Видите ли, мужества лишают в детстве, и тогда это бесповоротно, но порой и в возрасте юноши или зрелого мужчины, когда мужской организм уже сформировался. Мой случай как раз второй.
Он стянул с себя шаровары, и она увидела, что он ничем не отличается от настоящего мужчины.
Он сел на кровать и обнял Тамару. Она долгое время была лишена мужской ласки, чтобы сопротивляться. Она сняла ночную рубашку и легла на постель.
— Закрой на засов дверь, — прошептала она. Он выполнил ее просьбу и вернулся. Их тела слились. Тамаре в этот миг показалось, что впервые за все годы, прожитые с Мурадом, она счастлива. Она отдавалась Димитрию с каким-то надрывом, как будто пытаясь наверстать все время, которое она была лишена мужской ласки.
Под утро, когда Димитрий собирался уходить, она спросила его:
— Ты придешь ко мне завтра ночью?
— Если вы пожелаете того, моя госпожа.
— Да! Да! Конечно! — страстно сказала она, почти прокричав эти слова. — Я сделаю тебя моим главным
