намерением успеть на ближайший поезд в Колорадо. Хизер пришлось объяснять, что Слоану необходимо поскорее вернуться к дочери. Однако в глубине души она была немного раздражена такой поспешностью, хотя одновременно желала поскорее покончить с формальностями.
Друзья восторженно ахали над ее подвенечным платьем, сшитым знаменитым парижским портным Бортом и принадлежавшим еще ее матери. Предназначавшееся когда-то для пышной светской свадьбы в Нью-Йорке, из атласа цвета слоновой кости, с изумительным кружевным корсажем и шлейфом, оно как нельзя лучше подчеркивало плавные изгибы ее фигуры. Поднятые вверх волосы украшала газовая вуаль.
Однако Слоан Маккорд не скрывал своего раздражения. Пока она давала брачные обеты, он смотрел перед собой с застывшим лицом. Хизер совершенно растерялась. В этот особый для каждой женщины день она должна была испытать восторг, надежду и радость. Но ощущала лишь тупой страх. Как жаль, что сегодня с ней нет родителей! Но будь жив отец, ей никогда бы не пришлось идти к алтарю с этим бессердечным чудовищем! А мама умерла от воспаления легких, когда Хизер было всего четырнадцать лет. Умерла и унесла с собой счастье. С этого времени и началось падение отца…
Внезапно сообразив, что слишком далеко унеслась мыслями, Хизер гордо выпрямилась. Сотням женщин приходится идти на подобные сделки. Стоит ли жаловаться на свою участь?
Еще минута — и священник объявил их мужем и женой и разрешил новобрачным поцеловаться. Хизер медленно, как во сне, повернулась. И когда муж поднял вуаль, сердце, казалось, , остановилось. Она почти забыла, как силен и настойчив это человек, как легко может ее сломить. Взгляды их встретились и скрестились. Хизер едва не лишилась сознания. Нервы окончательно разгулялись. Она слишком остро ощущала близость Слоана, жар его сильного тела.
И еще… еще воспоминания о сокрушительных объятиях…
Хизер затаила дыхание, гадая, не сомнет ли он ее стальной хваткой, просто чтобы показать, кто здесь хозяин. Он вполне способен устроить сцену, чтобы публично опозорить ее, вынудив терпеть порыв страсти вместо предполагаемого целомудренного поцелуя.
Однако прикосновение его губ оказалось коротким и почти безразличным.
Какое облегчение — поскорее отвернуться, чтобы принять поздравления подруг и знакомых!
Уинни, улыбаясь сквозь слезы, крепко обняла Хизер.
— Я так счастлива за тебя, дорогая, — прошептала она. — Вот увидишь, все будет хорошо.
В эту минуту Хизер было крайне трудно с ней согласиться, но она выдавила улыбку и позволила Уинни увести ее в столовую.
Свадебный завтрак оказался великолепным: ветчина, жареные цыплята, хрустящие круассаны, оранжерейная клубника и взбитые сливки. Сидя рядом с мужем за покрытым кружевной скатертью столом, Хизер, однако, не смогла съесть ни кусочка и только искоса поглядывала на Слоана.
Мама наверняка не одобрила бы его, в отличие от папы. Тому бы, наверное, понравился Слоан. Чарлз Эшфорд любил независимых, энергичных, мыслящих людей.
Но сама она была окончательно сбита с толку и растеряна. Несмотря на его отчужденность, почти равнодушие, ее необъяснимо влекло к нему. Необъяснимо и против воли. Было в нем нечто, взывавшее к ее самым потаенным чувствам, неукротимое и стихийное.
Очевидно, и другие женщины не остались к нему безразличны. К досаде Хизер, все подруги зачарованно слушали, как Слоан расписывает прелести горных ландшафтов и приключения погонщиков скота.
Завтрак завершился кофе и свадебным тортом — настоящим произведением искусства, увенчанным изящными фарфоровыми фигурками жениха и невесты. Потом женщины помогли Уинни убрать со стола. Священник вежливо откланялся, и Хизер на несколько минут осталась наедине с мужем. Она рискнула взглянуть на него, гадая, испытывает ли он ту же неловкость и неуверенность. Лицо его оставалось серьезным, в глазах ни капли теплоты.
— Вам помочь со сборами? — бесстрастно осведомился он.
— Нет, спасибо, все в порядке.
— В таком случае я запрягу лошадей в повозку Уинни. Встретимся внизу.
Хизер с тихим вздохом посмотрела вслед Слоану. Если будущая семейная жизнь окажется пронизанной таким же холодом, значит, впереди ее ждет поистине ледяная пустыня.
Слоан был рад сменить удушливую атмосферу этого дома на морозный зимний воздух. Как же все-таки привольно дышится на улице!
Ноющая боль в груди, возникшая еще до того, как он увидел свою блистательную невесту, становилась еще сильнее по мере того, как святой отец произносил роковые слова, долженствующие навеки связать с ним Хизер Эшфорд. Сама церемония ничем не отличалась от первой, только что-то ушло — радость, любовь, близость… Счастье.
На этот раз рядом стояла чужая женщина. Незнакомая и немилая. Между ними нет ничего общего, начиная с положения в обществе. Проклятие, да этот подвенечный наряд, должно быть, стоил целое состояние! Ничего похожего на простое платье Лани из оленьей кожи, расшитое бусинками.
Слоан прикрыл глаза. Тоска по ушедшей жене с новой силой обрушилась на него. Она унесла с собой лучшую часть его жизни, оставив лишь драгоценные воспоминания, которые одни только и помогали жить дальше. Вместе с новой супругой.
Господи, хорошо бы опрокинуть стакан чистого виски! Но придется подождать, пока он не окажется в поезде и не отыщет вагон для курящих. Ну а пока выхода нет, придется терпеть.
Стиснув зубы, Слоан направился вниз по улице к платной конюшне, где содержались лошади Уинни. Герцогиня стала его женой на радость и беду. На счастье и горе.
К его удивлению, она успела переодеться за считанные минуты и встретила мужа в дорожном костюме черного бархата, строгость которого оживлял лишь крохотный букетик засушенных белых цветов на лацкане.
Слоан поднял два чемодана, установил в задке повозки и вынудил себя терпеливо ждать, пока она со слезами распрощается с приятельницами. Поскольку Уинни должна была сопровождать их на вокзал, Слоан помог сесть в экипаж сначала ей, потом Хизер, а сам вскочил на козлы.
В повозке было тесно, а Слоану совсем не нравилось чересчур близкое соседство с новой женой. Сладостный запах ее волос будет щекотать ноздри, и непрошеная похоть с новой силой воспламенит чресла. На щеках Слоана заиграли желваки. В конце концов, он получил эту женщину в полную собственность и имеет право делать с ней все что заблагорассудится. Только он ничего не хочет…
До вокзала было всего с полмили. Слоан купил билеты на нижние места, но, когда они подошли к спальному вагону, проводник учтиво осведомился:
— Вы мистер Слоан Маккорд?
— Да.
— Сэр, мэм, у меня для вас письмо от самого мистера Рэндолфа.
Слоан протянул руку, но проводник отступил:
— Прошу прощения, велено передать леди лично.
Хизер с любопытством повертела листок лощеной голубой бумаги, адресованный миссис Слоан Маккорд. Правда, ей стало немного не по себе при виде непривычного обращения, но она взяла себя в руки и сломала сургучную печать. Перед глазами поплыли строчки, написанные уверенным изящным почерком:
