Честити мысленно потерла руки. Итак, на предстоящее Рождество их брачное агентство должно решить двойную задачу – проследить, чтобы доктор оценил все преимущества союза с Лаурой Делла Лука, и поспособствовать ухаживанию лорда Дункана за ее матерью.
Глава 7
Вскоре Дуглас откланялся, а Дунканы остались, чтобы обсудить с хозяйками планы на Рождество. Лаура настояла на том, чтобы Дуглас оставил ей свой адрес, пообещав, что сегодня же заедет к нему с кое-какими предложениями насчет оформления его приемной на Харли-стрит.
Один лишь Бог знает, как ему удастся отбиться от ее экстравагантных идей! Дуглас обнаружил, что ухмыляется, вспоминая реакцию Честити на предложение Лауры привнести флорентийский блеск туда, где должны размещаться удобные кожаные диваны, толстые ковры, полки с медицинскими трактатами и неброские картины на стенах, выкрашенных кремовой краской. Вот если бы этим занялась Честити...
Он покачал головой. Едва ли она предложит свои услуги в таком деле. Да и в любом другом – тоже. Достопочтенная мисс Честити Дункан явно не из тех, кто станет вмешиваться в чужую жизнь в отличие от множества представительниц женского пола, с которыми ему приходилось иметь дело до сих пор. Возможно, тем самым она и привлекает его. У нее острый, почти мужской ум, составлявший любопытный контраст с ее внешностью. Дуглас представил себе ее изящную фигурку с округлыми формами, поразившими его прошлым вечером, когда он увидел Честити в восхитительном красном платье. Он наслаждался ощущением теплой плоти под тонким шелком, когда держал ее за талию, подсаживая в экипаж. Никакого корсета! Вот что удивило его больше всего. Вопреки моде ее фигура сохраняла естественность.
Как врач Дуглас мог только приветствовать отказ любой женщины от орудий пыток в виде китового уса и шнуровки, но женщины, как правило, не спешили следовать медицинским советам. Тщеславие – суровый надсмотрщик, как говаривала Марианна. При мысли о бывшей невесте Дуглас горько скривился, несмотря на прошедшие семь лет. Честолюбие Марианны не выдержало перспективы брака с врачом, склонным к благотворительности. Выражение его лица стало еще более мрачным, когда он вспомнил, как она с отвращением отпрянула от него, когда он сообщил ей о своем желании основать клинику в трущобах Эдинбурга. Марианна вела себя так, словно он принес тифозных блох в гостиную ее матери. Разрыв их помолвки последовал так поспешно и решительно, что не оставалось сомнений: то, что Дуглас принимал за искреннюю привязанность, основывалось исключительно на стремлении удачно выйти замуж. Горечь и разочарование, которые он испытал при своем открытии, в какой-то степени смягчались сознанием, что он вовремя узнал правду.
Нет, у него не осталось ни малейшего желания снова подвергать себя подобной опасности! Если он вступит в брак, то на основе прочных взаимовыгодных отношений, не впутывая в него эмоции. Честити Дункан с ее явным презрением к условностям, конечно, привлекательна, но в ней есть нечто такое, что внушает тревогу. Пожалуй, она более сложная натура, чем образ жены, который сложился в его сознании.
А значит, остается предложение брачного агентства: синьорина Делла Лука. От профессионального ока Дугласа не ускользнуло, что она носит жесткий корсет, хотя ее талия и так достаточно тонка и не нуждается в подобных ухищрениях. С другой стороны, ее платья, чопорные и немодные, свидетельствовали об отсутствии тщеславия, во всяком случае, в его физической разновидности. Как и все самоуверенные люди, она не слишком считалась с логикой и фактами, когда настаивала на своем, и была весьма предприимчива, когда хотела чего-то добиться. Впрочем, при ее богатстве подобные недостатки могли обернуться преимуществами. Задавшись какой-то целью, она будет стремиться к ней с полной самоотдачей. А что может быть заманчивее для такой женщины, чем способствовать успешной карьере мужа в светском обществе?
Увы, Честити Дункан ни в малейшей степени не соответствовала сложившемуся в его голове представлению о жене.
Дуглас свернул на Харли-стрит и направился к зданию, где располагалась его новая приемная. Нужно смотреть правде в глаза. Несмотря на всю свою привлекательность, достопочтенная мисс Дункан никогда не станет женой, какая ему нужна. А вот Лаура Делла Лука – возможно... и, насколько он может судить, она совсем не против такой идеи.
Он отпер своим ключом наружную дверь, взял со столика в коридоре доставленную ему почту, покосившись на солидные пачки корреспонденции, адресованной другим врачам, ведущим прием в том же здании. Ладно, всему свое время. Сунув письма в карман, Дуглас зашагал вверх по устланной ковровой дорожкой лестнице. Ступеньки чисто выметены, отполированные перила блестели. Когда он поднялся на второй этаж, к нему вышла женщина средних лет, в пенсне, с уложенными в строгий пучок волосами.
– Доброе утро, – поздоровалась она. – Вы ведь доктор Фаррел, не так ли?
– Да, – подтвердил он.
– Я регистратор доктора Талгарта, – сообщила женщина, указывая на дверь за своей спиной. – Он просил узнать, не зайдете ли вы к нему пропустить стаканчик перед уходом домой... часов в пять. Он хотел бы отметить начало вашей деятельности в этом здании.
– Прекрасная мысль, – улыбнулся Дуглас. – Я с удовольствием зайду. – Он отвесил легкий поклон и двинулся дальше по коридору. Пожалуй, ему тоже понадобится регистратор. В Эдинбурге регистрацией больных занималась доблестная миссис Бродбент, служившая еще у его отца, но она никогда не согласилась бы покинуть своих многочисленных внуков ради того, чтобы отправиться в Лондон, который, как истинная кальвинистка, считала обителью порока.
Дуглас открыл дверь в свою приемную и огляделся. Скудно обставленная комната, выкрашенная в тускло-зеленый цвет, выглядела непрезентабельно. Краска местами облупилась, мебель казалась обшарпанной, кожаная обивка потрескалась, вытертый ковер нуждался в замене. Самое разумное – выбросить все и начать заново. Дорогостоящее предприятие, учитывая нынешнее состояние его финансов, но банк обещал предоставить заем, так что можно приступать к делу.
Он прошел через приемную в кабинет. Врач, который занимал помещение раньше, предпочитал темные панели и массивную мебель красного дерева. Такая обстановка могла ввергнуть в депрессию даже здорового человека, не говоря уже о тех, кто»страдает от подагры или головных болей. Светлое дерево, картины, толстый ковер – вот что нужно. При мысли о фресках, лепнине и позолоте Дуглас содрогнулся. Римская невоздержанность – совсем не то впечатление, какое он хотел бы произвести на своих будущих пациентов.
Он взглянул на часы. Время близилось к полудню. В больнице Святой Марии его ждут отчаявшиеся люди, он чертовски голоден, а в четыре пополудни придет Лаура Делла Лука, чтобы заняться его приемной. Привычным жестом взъерошив свои короткие волосы, Дуглас поспешно спустился вниз и чуть ли не бегом покинул Харли-стрит.
