– Игра называется «сардины в бочке», – вступилась Честити за Дугласа. – Вся суть в том, чтобы создать тесную обстановку.
Макс спрыгнул со своей полки и согнулся, прижав ладони к пояснице.
– Доктор, у вас есть что-нибудь от боли в спине?
– Я бы прописал хорошую порцию виски, – посоветовал Дуглас. Он не решался снять Честити со своих коленей у всех на глазах, неуверенный, что все правильно застегнул.
– Помоги мне слезть, Макс. – Констанс протянула руки мужу. Он снял жену с полки, затем помог спрыгнуть вниз Саре.
– А вы двое, так и будете сидеть? – поинтересовалась Пруденс, глядя на Честити и Дугласа с бортика ванны, на который она присела за неимением ничего лучшего.
– Мне лично вполне удобно, – кивнула Честити. – А вам, Дуглас?
– Мне тоже, – солгал он. – Очень удобно.
Макс пристально посмотрел на них, затем прочистил горло.
– В таком случае мы вас оставим. – Он выпрямился и махнул в сторону двери: – Пойдемте, ребята. Попробуем придумать еще какую-нибудь дьявольскую игру.
– Как ты думаешь, они догадались? – осведомилась Честити, когда они остались одни.
– Будем считать твой вопрос риторическим. – Дуглас осторожно снял ее с себя. – Ради Бога, дай мне вылезти отсюда, пока я не потерял чувствительность в ногах.
– Мне бы твои заботы, – вздохнула Честити, выползая из кладовки. Поднявшись на ноги, она задрала юбки до талии, чтобы поправить надетое в спешке белье.
Дуглас со стоном отвернулся от такого соблазнительного зрелища, приводя в порядок собственную одежду.
– Готова?
– Готова. – Честити задержалась перед зеркалом и, облизнув палец, пригладила брови. – Бьюсь об заклад, наше появление будет встречено подмигиваниями и дурацкими шуточками.
– Что ж, нам некого винить, кроме самих себя, – бодро отозвался Дуглас.
– Кроме вас, доктор Фаррел, – поправила она. – Ведь это ты все затеял.
– Пожалуй, – согласился он с довольной улыбкой. – Но только не говори, что тебе не понравилось.
– Даже если понравилось, то вопреки моему желанию. – Честити направилась к двери.
Дуглас не сразу последовал за ней. Глубоко задумавшись, он повернулся к зеркалу над умывальником и вгляделся в собственное отражение. Он казался таким же, как всегда, и в то же время стал совсем другим, принимая во внимание его поведение в последние двадцать четыре часа. Дуглас вообще не узнавал себя. Он не принадлежал к числу мужчин, способных затеять сексуальные игры в бельевой кладовке, прости Господи. Не говоря уже о детских играх. Он никогда не стал бы принимать участия в подобных забавах. Для них он был слишком серьезен... слишком предан своей работе. Его жизнь текла в русле, которое он определил для себя много лет назад. Он не поддавался романтическим порывам, доверяясь инстинкту самосохранения, оберегавшему его от увлечений неподходящими женщинами. А Честити Дункан – независимая, темпераментная и, пожалуй, слишком умная – относилась как раз .к самой неподходящей из всех возможных. Нет, он не может позволить себе привязанности, которая будет отвлекать его от поставленной цели. Если он впустит Честити себе в душу, то не сможет забыть о ней ни на секунду. Она обоснуется в его сознании, такая же живая и неотразимая, как и в реальной жизни.
Но все аргументы почему-то не произвели обычного впечатления, и после минутного раздумья Дуглас решил, что в данный момент они населяют какую-то другую, альтернативную вселенную, где общепринятые правила не действуют. Одна лишь мысль об улыбке Честити наполнила его ощущением необъяснимой нежности. Тогда как любая мысль о Лауре Делла Лука вызывала вспышку раздражения и неосознанной неприязни. Не то чтобы он по-прежнему рассматривал ее в качестве возможной невесты. Будь так, он никогда бы не затащил Честити в постель. И хотя решение еще не оформилось в его голове, на подсознательном уровне он его принял.
И что дальше? Дуглас тряхнул головой. Он не знал ответа и ухватился за успокаивающую мысль, что от него не требуется никаких действий. По крайней мере в ближайшие несколько дней. Так почему бы не заняться изучением новых и удивительных сторон своего характера, так неожиданно открывшихся? Он вдруг осознал, что улыбается собственному отражению глупой самодовольной ухмылкой. Господи, да он не узнает самого себя!
– В такой снегопад не может быть и речи об охоте, – провозгласил лорд Дункан позже вечером. Он стоял у окна гостиной, сцепив за спиной руки и глядя на снежные хлопья, кружившиеся в темноте. – Чертова погода! Прошу прощения, графиня, – отвесил он извиняющийся поклон в сторону своей гостьи.
– Не беспокойтесь, лорд Дункан. – Графиня сделала небрежный жест из-за карточного стола. – Мне приходилось слышать и более сильные выражения.
– Все летит коту под хвост. – Его милость снова повернулся к окну. – Сбор охотников, завтрак... все придется отменить. Проклятие.
– Членов охотничьего общества уже оповестили об отмене? – поинтересовалась Констанс, выбирая одну из карт, которые держала в руке.
– Нет еще, но никуда не денешься. Мы не можем гонять гончих в такую метель, не говоря уже о лошадях. – Лорд Дункан вернулся к столу и снова взял свои карты. – Так какой картой ты пошла?
– Бубновой десяткой, – сообщила его старшая дочь.
– У тебя, похоже, сплошные козыри? – Лорд Дункан задумался, издавая невнятные звуки и постукивая пальцами по столу, затем с недовольным вздохом бросил на стол бубнового валета, которого его зять тут же покрыл дамой.
