– Я обнаружил, что засыпаю. – Дуглас посмотрел на нее без улыбки. Его темные глаза казались почти черными и непривычно бесстрастными. Он отломил от кекса кусочек глазури. – Мне только что позвонил пациент. Боюсь, я должен вернуться в Лондон первым поездом.
– О, – протянула она. – Так скоро?
– Да, мне очень жаль. Срочный случай. – Он опустил взгляд, кроша в пальцах кекс.
Честити выдавила улыбку.
– Значит, у нас осталась ночь, – тихо выдохнула она. – Последняя.
Дуглас поднял глаза, глядя на нее все с тем же непроницаемым выражением.
– Да, – уточнил он, – последняя.
Честити кивнула и вернулась к чайному столу. Она всегда знала, что так случится. Когда они вернутся в Лондон, интерлюдия закончится. Но она надеялась... Да нет, не надеялась, просто она не готова. У нее не было времени подготовиться.
Было что-то отчаянное в страсти, охватившей их ночью. Казалось, они не могли насытиться друг другом. Похоже на наркотик, мелькнуло в голове у Честити, обследовавшей каждый дюйм его тела, словно щенок в поисках материнского соска. Опьяненная любовными ласками, она не допускала мысли, что больше не испытает ничего подобного.
Усевшись на него верхом, она блуждала руками по его мощному торсу, обводя кончиками пальцев контуры ребер. Затем склонилась ниже и приникла к его губам. Дуглас обхватил ладонями ее бедра и приподнял, скользнув одним плавным движением внутрь.
Честити затаила дыхание и на секунду замерла, привыкая к ощущению полноты. Затем медленно пришла в движение. Дуглас придерживал ее бедра, приноравливаясь к ее ритму. Чувство сладкой истомы нарастало, распространяясь от ее лона к животу. Честити напрягла мышцы, удерживая их обоих на грани взрыва, а когда он все-таки произошел, закрыла глаза, слившись с ним в едином порыве.
Когда все закончилось, она упала на него, прижавшись губами к выемке его плеча. Их тела влажно блестели, накрытые рыжим облаком ее волос.
– Как такое возможно? – прошелестела она слабым голосом.
Дуглас не сразу ответил.
– Не знаю. – В его голосе послышалась странная интонация, в которой смешались гнев, печаль и смятение.
Честити уловила в его ответе отголосок собственных чувств – горечь потери и досаду, что приходится отказываться от чего-то столь прекрасного. Придерживая ее за талию, Дуглас повернулся на бок, но даже такое медленное разъединение заставило ее почувствовать себя покинутой, и она теснее прижалась к нему, вписавшись в изгибы его тела.
Дуглас молча лежал, прислушиваясь к ее дыханию. Как только оно стало размеренно-сонным, он выскользнул из постели, набросил на Честити теплое одеяло и помедлил, глядя на нее в тусклом сиянии пламени. Он не собирался ничего говорить, полагая, что ночь любви будет их горько-сладостным прощанием, а затем он уедет без единого слова. Но теперь он понял, что не может просто взять и исчезнуть из ее жизни, проглотив обиду и разочарование. Когда его отвергла Марианна, он страдал молча, словно был в чем-то виноват, но сейчас он испытывал потребность исторгнуть горечь старой обиды вместе с новой, нанесенной еще одной женщиной, также обманувшей его.
Честити проснулась спустя полчаса. В комнате стояла тишина, только потрескивали угли в камине. Не обнаружив рядом Дугласа, она приподнялась на локте. Одетый в халат, он сидел в кресле у огня, и она ощутила укол страха, когда он поднял на нее непроницаемый взгляд.
– Представительницей брачного агентства... в Национальной галерее была ты, – произнес он без всякого выражения.
– Да, – тупо кивнула Честити, охваченная безнадежностью и сознанием, что уже ничего не исправишь и не спасешь. – Я.
Дуглас молча смотрел на нее. Она почти физически ощущала его гнев. Возможно, именно его гнев разбудил ее. Но во взгляде доктора заключалось нечто большее, чем гнев. В нем была боль, хуже того – разочарование. Честити внутренне съежилась, словно увядший лист.
– Как ты догадался? – спросила она, хотя едва ли его слова что-то меняли.
Он издал короткий смешок.
– По вашему дурацкому французскому акценту. Твоя сестра изобразила его... в порядке шутки, как я понимаю.
– А я не обратила внимания, – ответила Честити все тем же невыразительным тоном. – Это отличный способ менять голос. Я и не рассчитывала сойти за француженку.
– Полагаю, в вашем бизнесе не обойтись без таких трюков и ухищрений. – Дуглас поднялся. – Как иначе вынудить клиентов выложить всю свою подноготную? Что с того, что люди, с которыми вы общаетесь каждый день, – ваши знакомые, даже не подозревающие, кем вы являетесь на самом деле. Люди, которые вам доверяют. – Он подошел к двери и бросил через плечо: – Прощай, Честити.
Дверь тихо закрылась, вызвав легкое дуновение сквозняка, заставившее ненадолго вспыхнуть затухающие угли в камине.
О Боже! Честити перевернулась на спину и прикрыла глаза рукой. Слезы жгли ее закрытые веки. Теперь она ясно понимала, что чувства Дугласа к ней гораздо глубже, чем ей казалось. Их отношения не были для него заурядной интрижкой, мимолетным увлечением, о котором можно легко забыть. Иначе он не выглядел бы таким уязвленным и разочарованным. И одному Богу известно, как изменить его мнение о ней.
Остаток ночи, показавшейся ей бесконечной, Честити провела без сна и только под утро впала в тяжелое беспокойное забытье. Когда она проснулась, в безоблачном небе сияло солнце, высекая ослепительные искры из снега. Она заставила себя выбраться из постели. Первая ее мысль была о Дугласе:
