интересной, раз он хочет проводить с ней время, хотя знает, что она скрывает свое прошлое. С другой стороны, он такой большой, что ему, видимо, все время хочется есть.
— Нет, благодарю вас. Я не голодна и не могу оставить Хеллен одну. Когда вернется Чарли, пошлю его за мясным пирогом на ужин. Я должна о многом подумать.
— И обо мне, cherie?
— Боюсь, я делаю это слишком часто.
Гарри взял шляпу и перчатки, но уйти все не мог, как и остаться без приглашения. Он никогда еще не говорил женщине, что любит ее или думает, что любит. Он знал, что этого недостаточно, но ведь он не красноречивый распутник, у него даже нет любовницы, потому что Гарри никогда не позволял своей похоти управлять его жизнью. И все же уйти домой он не мог.
— Это не просто желание. — Гарри хотел быть уверенным, что она его поняла.
— Я знаю. Вы хороший человек, лорд Хэркинг. Недостаточно хороший, чтобы уйти.
— А вы хорошая женщина, мадам Лекарт. Я верю в это всеми фибрами души. — Он стукнул себя в грудь. — Я чувствую это вот здесь.
— Благодарю.
Если она добродетельная женщина, а он джентльмен с твердыми устоями, то должен уйти из ее дома, из ее жизни, пока не стал причиной большого несчастья. Гарри удалось сделать шаг. Но каким-то образом этот шаг приблизил его не к двери, а к ней.
— Я… действительно хочу вас. Было бы глупо отрицать это. — Если бы не сюртук, она бы увидела доказательство его желания. — Но еще больше я хочу вашей безопасности, успеха вашего дела. Я хочу, чтобы вы улыбались. Вашей улыбке могут позавидовать ангелы.
Он коснулся пальцем ее губ, и уголки рта приподнялись.
— Видите? Одна улыбка, и как будто взошло солнце.
— Гарри, вы не должны…
— Знаю. Я должен вернуться в проклятый отель, съесть ужин в одиночестве, потом всю ночь беспокоиться, что вы в беде, одна. Как я могу это сделать, cherie? Если скажете, я уйду.
— Вы можете это сделать, потому что я справлялась и с худшими бедами, справлюсь и с этой, сама. Не волнуйтесь, иначе я буду волноваться за вас. Спокойной ночи, мой друг.
Он тоже пожелал ей спокойной ночи. Затем шагнул ближе.
Парфе зарычал.
— Успокойся, глупый. Это же Гарри, все в порядке.
Пес был сообразительнее их обоих, поэтому сдался и ушел в заднюю комнату. Она могла отступить, ибо Гарри никогда бы не принудил ее к тому, чего она делать не хочет. Но она хотела. Она молодая, здоровая женщина, сама распоряжающаяся своими желаниями, и притом довольно любознательная. Куини также влекло к ее благородному другу, как, видимо, и его к ней. Гарри — лучшее, что произошло в ее жизни. Как она может отпустить его, не доказав свою любовь? Вдруг он больше не вернется?
— Один поцелуй, — сказала она.
— Один поцелуй, — горячо повторил он, словно в ответ на свои молитвы. — Тогда я смогу уйти.
Разумеется, одним поцелуем дело не ограничилось. В первом им мешали носы, во время второго губы слились не столь удачно. Но каким был третий! Один поцелуй стоил целой вечности.
Гарри хотел, чтобы он длился по крайней мере до рассвета. Куини мечтала, чтобы всю жизнь.
Она прижалась к нему, его руки легли ей на спину, пока она гладила его шею, волосы, плечи, все, к чему могла прикоснуться.
Сначала он подумал, что почувствует ткань платья, но под кружевами была теплая женская кожа. Гарри застонал.
Куини еще крепче прижалась к нему, теперь он почувствовал ее грудь, мягкий живот. Она была чуткой, отзывчивой, нетерпеливой. Когда его язык раздвинул ей губы, она уже перестала удивляться новым ощущениям, только сомневалась, сможет ли устоять на ногах. Гарри подхватил ее, отнес к одному из кресел, усадил к себе на колени. Она вообще забыла обо всем на свете, когда его рука легка ей на грудь.
Один поцелуй? Скорее одно торнадо, одно землетрясение, один водоворот, унесший их любовь и восторг в другой мир, где разум и сердце просили большего.
Просто поцелуй.
Просто рука Гарри потянулась к ее юбкам.
Просто залаяла собака.
Просто кашлянул мальчик.
— Я принес пирожные, мэм.
Гарри показал себя истинным джентльменом: не задушил Чарли, не дал пинка собаке, не перекинул женщину через плечо и не унес отсюда. Он лишь спустил ее на пол, затем поднялся сам и поправил галстук, почему-то оказавшийся развязанным.
Куини тяжело дышала, словно пробежала от Лондона до Линкольншира.
— Я… э… осматривала плечо его сиятельства. Кажется, рана хорошо заживает.
Чарли пропустил ее ложь мимо ушей. Открыв пакет, он вытащил один бисквит и дал его собаке, потом взглянул на двух взрослых. Лицо мадам Лекарт было краснее, наверное, потому, что она терлась о бакенбарды лорда Хэркинга, решил Чарли.
— Полагаю, мне пора идти, — смущенно произнес Гарри.
Он хотел извиниться, только не знал перед кем: перед мальчиком или перед леди. Черт, больше всего он сожалел о том, что не запер двери. Но положение было неловким, и единственное, что он мог сделать, чтобы оно не стало еще более неловким, это уйти.
На этот раз Гарри направился прямо к выходу, подгоняемый осуждающим взглядом десятилетнего старца. Боясь того, что может увидеть в глазах cherie, он поклонился, сказал, что зайдет утром, и вышел.
Он даже не пнул ногой первый фонарный столб. Зато второму достались вся его ярость и разочарование.
Он хромал всю дорогу до отеля.
Глава 19
— Вы говорили, что нужно говорить правду, всегда.
Куини посмотрела в обвиняющие глаза ребенка и чуть не заплакала. Мальчик и так обездолен, а теперь еще потерял доверие и к ней.
— Иногда правда не столь очевидна. Порой даже взрослому трудно сказать, что правда, а что ложь.
— Вы говорили, что не вспыхнете огнем любви к хозяину.
Какой огонь? Это большой пожар. Если бы не мальчик и собака, пламя уже привело бы ее в отель Гарри. И она сгорела бы в нем дотла. Она уже чувствовала во рту вкус пепла, судорожно соображая, что мог услышать или увидеть Чарли.
— Ты не должен подслушивать, — сказала она.
Все это мелочи по сравнению с ее собственными прегрешениями, но ей придется как-то объясняться с мальчиком. Ведь она его наставник, его учитель.
— Я только хотел узнать, чего хотел этот красный жилет?
Она опустилась в одно из кресел.
— Ты видел и его?
— Я перелез через забор и вошел в заднюю дверь. Вы лгали сыщику.
— Я…
— Вы как будто бы встретились с мисс Питтипэт в парке.
— Мисс Петтигру.
— А ведь она иногда зовет вас кузиной.
— Мы не родственники, клянусь. Это ласкательное имя. — Куини погладила его по растрепанным кудрям. — Ты понял?
— А еще мисс Питтипэт сначала пытается назвать вас Куи или вроде того.
— Мисс Петтигру. Видишь, ты сам не можешь запомнить ее имя, так что ничего удивительного в том, что она тоже говорит неправильно.
Чарли ковырял носком ботинка пол.
— Ты думаешь, она имеет в виду Куини?
— Да, которую все ищут.
Куини вздохнула.
— Ты хочешь знать правду?
— Вы сказали, что есть такой приказ.
— Библейская заповедь, Чарли. Хорошо. Только я не могу рассказать все, это небезопасно для тебя.
Чарли всю жизнь провел на краю опасности, знание всегда служило парню защитой.
— Лучше знать, кто стоит у тебя за спиной, чем вдруг увидеть его нож в животе.
Она вздрогнула от ужаса.
— Так вот, женщины, которую они ищут, Куини Деннис, больше нет. Ее на самом деле и не было никогда. Ее много лет назад придумали, как волшебную сказку. Я пыталась стереть эту сказку, чтобы избавить от боли одну семью. Но кое-кто ищет девушку, чтобы погубить ее. Или меня, потому что я знаю о ней. Эти люди злые, Чарли, ни пойдут на все, лишь бы спастись от виселицы. Так что Куини Деннис лучше быть мертвой и похороненной во Франции.
— Я не позволю никому вас обидеть. Мы с Парфе можем за вами приглядывать вместо лорда Хэркинга.
— Спасибо, но это крайне опасно для всех нас. Я себе никогда не прощу, если из-за меня что-нибудь случится с тобой или Парфе. Скоро я расскажу правду хорошим людям, когда они вернутся в Лондон. Надеюсь, тогда они защитят нас всех.
— Но вы не уверены?
Куини покачала головой, не желая больше лгать ребенку.
— Между прочим я тоже сирота, как и ты.
— Это чистая правда?
— Так мне говорили.
Чарли достал из пакета пирожное и протянул ей, что она восприняла как знак прощения. Куини взяла его, несмотря на сухость во рту и комок в горле. Парфе тут же положил ей голову на колени, она поделилась с ним и, пока он ел, гладила его по курчавой голове. Чарли достал себе пирожное с малиновой начинкой.
— Мне говорили, я родился под капустным листом.
— Откуда ребенок может узнать? — спросила Куини, обращаясь скорее к себе. — И как взрослой женщине понять, что есть правда?
— У вас была мама, чтобы чему-то вас научить, — сказал Чарли, вытирая рукавом рот. — А у меня ее никогда не было.
— Да, у меня была женщина, которая называла себя моей матерью. Она научила меня шить, чтобы я смогла заработать себе на жизнь. Научила вести себя как леди, чтобы я могла общаться с клиентами. Нанимала учителей, которые дали мне образование, чтобы я не пропала. И она тоже лгала мне.
— Говорите про себя. Она не могла лгать.
— Нет, она лгала. И теперь я не знаю, кто я.
— Вы не вертихвостка.
— Да, и никогда ею не стану.
— Значит, все в порядке. Мы и дальше сможем держать магазин, а не
