полагаете, Нортхэм?
Элизабет сделала попытку повернуться в ту сторону, откуда раздался женский голос, но Саутертон усилил хватку на ее плечах, превратив дружеские объятия в настоящий захват.
Нортхэм взирал на приятеля, стоявшего в обнимку с Элизабет, с не меньшим отвращением, чем на галерею мошенников, висевших на стене.
– Полагаю, это просто любители искусства, – произнес он ровным тоном. – Идемте, здесь есть на что посмотреть. – Он сопроводил леди Пауэлл в галерею и закрыл за ними монументальную дверь. – К тому же если они здесь, значит, мы на верном пути.
Саутертон проговорил весьма прохладным тоном:
– Только не забудьте, что мы были первыми. – Он отпустил Элизабет и сложил руки на груди, изобразив глубочайший интерес к предкам барона Баттенберна. – Прочитайте, пожалуйста, вторую часть подсказки.
Элизабет вдруг осознала, что ее руки дрожат. Она сделала глубокий вздох, пытаясь успокоиться и надеясь, что Нортхэм, как и его приятель, занят изучением портретов и не заметит ее слабости.
– Здесь написано: «С небесной выси будучи низвергнут».
– Саутертон поморщился:
– Похоже, баронессе не дают покоя лавры Байрона.
– Нортхэм прочистил горло, маскируя сдавленный смешок.
– И что это значит? – пожелала узнать леди Пауэлл. – Мы должны быть низвергнуты?
Виконт ответил, даже не взглянув на нее:
– Не советую, если вы дорожите своим курносым носиком.
– О, как это скверно с вашей стороны говорить подобные глупости! – возмутилась леди Пауэлл. Назвать ее слегка вздернутый нос курносым было, с ее точки зрения, бессовестным преувеличением. – Если это образчик вашего остроумия, то он оставляет желать лучшего. – Она круто развернулась и направилась к стульям, расставленным по периметру галереи, задрав свой изящный носик чуть выше обычного.
Мужчины обменялись ироническими взглядами поверх головы Элизабет.
– А у вас какая подсказка? – поинтересовался Саутертон, обращаясь к Норту.
Тот покачал головой:
– Я не догадался записать ее. Думал, что запомню. – Он перевел взгляд на леди Пауэлл, которая уселась на стул и с хмурым выражением, портившим ее хорошенькое личико, принялась расправлять складки на юбке – Но меня… э-э… отвлекли.
Саутертон сочувственно кивнул.
– Пожалуй, нам следует объединить усилия, – предложил он. – Что скажете, Элизабет? Нортхэм гораздо умнее меня.
Элизабет, не отрывая взгляда от листка бумаги, который держала в руке, вежливо отозвалась:
– В таком случае его помощь будет весьма кстати.
Явное отсутствие энтузиазма в ее голосе не обескуражило Саутертона.
– Отлично. – Он хлопнул Нортхэма по спине, чтобы освежить его мозги. – Давай, Норт, думай! Что, по-твоему, это может означать?
Нортхэм прочитал вслух:
– «С небесной выси будучи низвергнут». Думаю, нам следует присмотреться к этим картинам. «Низвергнут» может означать все, что угодно.
– Например, низвержение архангела с небес, – подсказал Саутертон и двинулся вдоль галереи в поисках картины с подходящим сюжетом.
Норт последовал за ним.
– Или низвержение небесного огня, разрушившего Содом и Гоморру.
Элизабет обнаружила, что осталась не у дел, поскольку два члена Компас-клуба активно включились в работу. Она направилась к леди Пауэлл в надежде пригладить ее взъерошенные перышки, но в этот момент Саутертон ее окликнул:
– Несите сюда подсказку, Элизабет. Мне пришло в голову, что время от времени заглядывать в текст бывает даже полезно.
– Извините, – произнесла Элизабет смущенно. – Я только отдам им этот листок.
Но раздраженная вдовушка нисколько не смягчилась.
– Не беспокойтесь, – небрежно отмахнулась она. – Я решила наблюдать за работой столь блестящих умов издалека.
При слове «блестящих» леди Пауэлл скривилась, словно проглотила что-то кислое, однако Элизабет, предпочитавшая более тонкую иронию, сделала вид, что приняла этот выпад за чистую монету.
Нортхэм терпеливо дожидался ее, стоя рядом с Саутом.
– Вы позволите? – спросил он, кивая на подсказку.
Элизабет протянула ему листок, но граф взял ее руку и поднял так, что строчки оказались на уровне его глаз. Он был без перчаток, и Элизабет ощутила подсохшую корочку на кончиках его пальцев. Она подняла на него глаза, когда вспомнила, где он мог так ободрать кожу. Нортхэм не смотрел на нее, поглощенный изучением клочка бумаги у нее в руке.
Саутертон с удовлетворением наблюдал за ними. Рано было поздравлять себя с успехом, но все указывало на то, что события развиваются в нужном направлении.
Теперь он продолжил обход галереи в одиночку, с беззаботным, как он надеялся, видом, предоставив Норту и Элизабет разыскивать остальные подсказки. Поравнявшись с леди Пауэлл, он остановился.
– Боюсь, я слишком сильно напрягал свои мозги нынче вечером. Пора бы и передохнуть. Вы позволите? – Он кивнул на стул рядом с ней.
К чести дамы, она не стала настаивать на более лестной причине для того, чтобы желать ее общества.
– Конечно, – улыбнулась она и убрала свои пышные юбки с соседнего стула.
Саутертон сел, разгладив фалды фрака. Большая часть его сознания по-прежнему была занята Нортом и Элизабет, но, как выяснилось, того, что осталось, вполне хватило, чтобы завести беседу с леди Пауэлл.
Ни Норт, ни Элизабет не заметили дезертирства виконта.
– «С небесной выси будучи низвергнут», – задумчиво повторил Норт, отпустив руку Элизабет. Затем он с новым интересом принялся изучать картины.
– Может, это как-то связано с изгнанием Адама и Евы из рая? – предположила она.
– Но здесь нет ничего похожего. Натюрморты, пейзажи, сцены из средневековой жизни. – Были также религиозные сюжеты, преимущественно из Нового Завета. Но ни один из них не соответствовал подсказке. – Красиво, но не пробуждает никаких идей.
– А нет здесь изображения райских кущ или хотя бы сада?
Норт на секунду задумался.
– Вон там. – Он показал на большую картину в нескольких шагах от них, изображавшую весенний сад. Подойдя ближе, он вгляделся в пейзаж в поисках подсказки, затем приподнялся на цыпочки и провел пальцами по золоченой раме. – Ничего.
Элизабет нахмурилась, когда Нортхэм посмотрел на часы.
– Осталось мало времени? Думаю, леди Баттенберн и не рассчитывала, что кто-нибудь найдет это мифическое сокровище.
Эта мысль уже приходила в голову Нортхэму, но он не собирался отступать.
– В нашем распоряжении еще двадцать минут. Этого вполне достаточно. – Он отошел от стены и остановился посередине, откуда можно было охватить взглядом все помещение.
Элизабет без лишних слов присоединилась к нему. – Скажите, что вы видите? – обратился он к ней.
– Талант, превосходящий все, что моя бедная рука способна нанести на бумагу.
Нортхэм улыбнулся, вспомнив свой отзыв о ее акварелях. Очевидно, он не совсем прощен.
– Все еще сердитесь?
– Хм, – уклонилась от ответа Элизабет и переключилась на более серьезную тему: – Это картина Рубенса. Та – Брейгеля. А те, что над ними, принадлежат датским мастерам. Коллекция Баттенбернов славится разнообразием стилей. Тициан. Дюрер. Здесь представлены работы художников со всего континента, собранные более чем за два столетия.
– Звучит впечатляюще.
– Да уж. – Она продолжила перечень художников: – Рафаэль. Сэр Чарлз Иден. Вермер.
Норт порывисто схватил ее за руку.
– Покажите мне Идена.
– Что? – От его прикосновения Элизабет словно пронзил удар молнии, и она, забыв обо всем, уставилась на свою руку.
– Где здесь картина Идена? – настойчиво повторил он.
Внезапно Элизабет озарило:
– Иден! Ну конечно! Это же означает «Эдем», «рай». – Она потащила его к написанному маслом пейзажу, изображавшему скалы, окруженные бурным морем. – Вот он, наверху. Вам понадобится стул, чтобы дотянуться до него.
Норт покачал головой.
– Прочитайте следующую подсказку.
– «Взгляни туда, где время бег остановило». Ничего не понимаю.
– По-моему, баронесса просто упражнялась в стихосложении. Есть там еще строка?
– Да. «За мира равнодушною картиной сокрыта тайна, что тебя манила». Какая-то бессмыслица, но, похоже, мы добрались до конца, каким бы он ни был.
Нортхэм потер ладонью подбородок, пытаясь найти связь между подсказками и картинами.
– Мне лучше думается, когда я нахожусь в полулежачем положении, – заметил он, так ничего и не придумав.
– Может, принести вам кресло?
Он отмахнулся от ее предложения с таким видом, словно оно было сделано всерьез.
– Не беспокойтесь. Никуда оно не денется.
Элизабет была не совсем уверена, что он имеет в виду.
Это могло быть как кресло, так и сокровище. Однако она не стала уточнять, чтобы не мешать его мыслительному процессу.
Взгляд Нортхэма переместился на картину, висевшую под морским пейзажем. Это был натюрморт, изображавший, как это часто бывает, самые обычные предметы. Исцарапанная поверхность дубового стола служила фоном для развернутой карты, прижатой по краям пузырьком с чернилами, циркулем, секстантом и песочными часами, лежащими на боку. Мастерство художника придавало этим в общем-то заурядным предметам удивительную выразительность. Солнечные лучи, лившиеся из невидимого окна, золотили плавные контуры секстанта, а там, где свет закрывала чернильница, на карту ложилась глубокая тень. Каждая песчинка в песочных часах была тщательно выписана.
– Что вы думаете об этом? – спросил Нортхэм, указав на заинтересовавшую его
