Ватерлоо. Когда она сказала об этом полковнику, тот рассмеялся без тени сожаления. «Упаси Боже, милая, – возразил он. – Если бы Бони одержал надо мной верх, где бы мы сейчас были? Лопотали бы по- французски, как пить дать! Королю бы это не понравилось. Веллингтон – блестящий полководец. И всегда таким был».
– Полковник Блэквуд – кузен моей матери, – зачем-то объяснила Элизабет. – После ее смерти он назначил себя моим опекуном. Отец встретил его заботу обо мне в штыки. Так что, пожалуй, это и к лучшему, что большую часть времени он проводит за границей. Если бы он служил здесь, мне скорей всего запретили бы с ним общаться. А так мы можем переписываться. Я, можно сказать, выросла на этих письмах.
– В таком случае вы, наверное, очень близки.
– Да. Мне нравится так думать. – Черты Элизабет смягчились. – Сегодня же вечером напишу ему, чтобы не беспокоился. Удивительно, как это он не приказал мне явиться лично?
– Он подумывал об этом, но опасался, что вы откажетесь.
– И не хотел, чтобы один из его подчиненных стал свидетелем мятежа.
– Пожалуй. То, что я больше не ношу мундир, ничего не меняет.
Элизабет крепко сцепила сложенные на коленях руки, сдерживая дрожь в пальцах.
– Так в чем же состоит ваш интерес ко мне? – спокойно спросила она. – Вы ясно дали понять, что он не носит матримониального характера.
Нортхэм не уловил в ее тоне и тени разочарования. Она даже, пожалуй, испытывала облегчение, и он решил слегка поднажать.
– Должен сказать, что я совсем неплохая партия. Не знаю, как дочек, но я предмет воздыхания всех мамаш. Мне даже доверяют такую честь, как первый вальс с юной дебютанткой в «Олмэксе».
– Да, это и в самом деле высокая оценка.
Граф пропустил это саркастическое замечание мимо ушей.
– И к тому же у меня масса достоинств. Во-первых, у меня привлекательная внешность. И неплохие мозги. Временами я даже пользуюсь ими. – Он отметил, что Элизабет, делавшая вид, будто изучает рисунок на своем платье, с трудом сдерживает смех. – Я верный друг и добрый христианин. Во всяком случае, в церкви я бываю чаще, чем на рыбалке. При случае я не прочь заключить пари, но никогда не проигрываю больше, чем могу себе позволить. Я страстный любитель лошадей и хорошо прожаренных бифштексов миссис Уэдж. Пожалуй, это единственное, что волнует мою кровь. Пью я умеренно и не люблю злословить.
– Сэр, вы просто образец добродетели, и я искренне сожалею, что полковник не взвалил на себя обязанности еще и свата. – Она посмотрела на него, не скрывая веселья. – Ну как, это удовлетворило вашу раненую гордость?
– Мне стало намного легче. Спасибо.
– Кто такая миссис Уэдж?
– Кухарка в Хэмптон-Кроссе. Она там живет с момента его основания. – Заметив скептическое выражение на лице Элизабет, он поднял правую ладонь. – Клянусь, если это и преувеличение, то совсем небольшое. Ей можно было дать сто лет, когда я был совсем мальчишкой. Остается только удивляться, как ей удается не стареть, между тем как я становлюсь все старше.
– Что вы скажете обо мне полковнику? – спросила она вдруг.
Ей не удалось застать его врасплох. Граф ожидал чего-то в этом роде – его не обманул ее преувеличенный интерес к его персоне. Элизабет, очевидно, считала, что цель его приезда вовсе не та, какую он назвал, и надеялась выяснить, в чем же она заключается на самом деле.
– Правду, что же еще? – пожал плечами он. – Что вы здоровы и наслаждаетесь пребыванием в Баттенберне. Я так же сообщу ему, что вы, хотя и не вполне одобряете собравшуюся здесь компанию, тем не менее чувствуете себя достаточно комфортно. Конечно, две недели, что я проведу здесь, это небольшой срок, чтобы сделать окончательные выводы, но я обещаю постараться. – Он выдержал паузу. – И возможно, я позволю себе упомянуть, что он зря потратил деньги на учителей рисования, поскольку у вас нет никаких способностей к этому занятию.
Глава 2
– Он сказал, что у меня нет таланта к рисованию.
Элизабет сидела в спальне баронессы, удобно устроившись в большом кресле у камина. Ноги ее покоились на мягкой скамеечке, расшитой узором из розовых бутонов и зеленых листочков. По случаю теплой погоды окна были распахнуты настежь, и по комнате гуляли сквозняки, играя складками балдахина из дамаста цвета слоновой кости.
Леди Баттенберн высунула голову из-за шелковой ширмы.
– Но у тебя действительно нет таланта к рисованию, – подтвердила она. – Ты сама так говорила, да и Харрисон не раз намекал на это. Впрочем, мой муж ничего не смыслит в искусстве, и ты никогда не считалась с его мнением о живописи, театре или поэзии. – Голова баронессы и часть белого плеча снова исчезли за ширмой, где она с помощью горничной переодевалась на ночь. – Однако надеюсь, ты поставила его на место?
– Нет, я рассмеялась. – Элизабет до сих пор удивляла собственная реакция.
Из-за ширмы появилась баронесса, полностью готовая ко сну. Ее рыжие волосы были убраны под белый кружевной чепец, круглое лицо лучилось улыбкой. Облаченная в просторную, окутывающую ее, словно облако, ночную рубашку и бархатные голубые ночные туфли, она выглядела намного моложе своих лет. Отпустив горничную, она налила чай в две чашки и уселась напротив Элизабет на диванчик возле камина.
– Как именно рассмеялась, дорогая? – В голосе ее слышалось беспокойство. – Я имею в виду интонацию. Пренебрежительно? Весело? Или растерянно? Может, ты рассмеялась, чтобы скрыть обиду? Люди часто реагируют весьма не адекватно в ответ на неприятные замечания.
Элизабет покачала головой:
– Нет, я вовсе не обиделась. Самой не верится, но мне и правда стало смешно. Возможно, все дело в том, как он это сказал. И потом – кстати, ты совершенно справедливо заметила – для меня и самой это не новость, хотя, должна признаться, довольно редко такие вещи говорят в лицо.
– Ты права, – согласилась леди Баттенберн, отхлебнув чаю. – Слишком горячий. – Она добавила молока, сделала глоток и, удовлетворенно кивнув, обратила пристальный взгляд на Элизабет. – Мне показалось, что он отнесся к тебе достаточно благосклонно. Харрисон сказал мне то же самое, когда мы возвращались домой.
– Это ничего не значит. – Элизабет съежилась под проницательным взглядом баронессы. – Не стоит делать поспешных выводов. Граф всего лишь пытался загладить свою вину.
– Ведь он испортил мой натюрморт.
– Ну, для такого проступка хватило бы простого извинения, – протянула Луиза. – А он подхватил тебя на руки и отнес на берег. Что ни говори, а это выглядело ужасно романтично.
– Умоляю, не нужно связывать с этим никаких надежд.
– Но он действительно нес тебя на руках!
– Только в самом буквальном смысле. Уверяю тебя, мое сердце все еще принадлежит мне.
Баронесса вздохнула:
– Очень жаль. – Ее взгляд упал на ноги Элизабет, покоившиеся на скамеечке. – Я заметила, что ты сегодня сильно хромала. Тяжело пришлось, да?
Элизабет пошевелила кончиками ступней, обутых в домашние туфли из мягкой кожи.
– Конечно. Спина так разболелась, что… – Она замолчала, осознав всю бессмысленность жалоб Есть вещи, которые не изменишь.
– Ты будешь делать упражнения для бедра, рекомендованные врачом?
– Да, – последовал неохотный ответ. – И для спины, так что можешь не беспокоиться.
Баронесса выгнула бровь.
– Не понимаю, что тебя так раздражает, моя дорогая. Я всего лишь поинтересовалась твоим здоровьем.
– О, ради Бога! – взмолилась Элизабет, закрыв глаза. Она откинула голову на спинку кресла и попыталась взять себя в руки. Но это оказалось сложнее, чем когда-либо в последнее время. – Я буду делать упражнения, но только не сегодня. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Как пожелаешь.
Элизабет приоткрыла один глаз и посмотрела на свою собеседницу с некоторой долей скептицизма. Ее не обманул чересчур лаконичный ответ баронессы.
– Только не надо делать вид, будто тебя оскорбили в лучших чувствах. Тебе это не идет.
В ответ леди Баттенберн пожала плечами. Вздохнув, Элизабет поднесла к губам свою чашку и отпила из нее.
– Ладно, – произнесла она после долгой паузы. – Извини, я не собиралась тебя обижать.
– Ты могла бы сказать это с большим чувством.
– Я так устала, что просто не в состоянии что-нибудь чувствовать – Это была чистая правда. Элизабет ничего так не хотелось, как удалиться в свою спальню и лечь в постель. Но баронесса имела обыкновение обсуждать по свежим следам все светские события, особенно те, что устраивала сама. Она обладала поистине неисчерпаемой энергией и буквально молодела на глазах, купаясь в недоразумениях, неизменно возникавших на подобных мероприятиях. Элизабет не сомневалась, что в предстоящие двенадцать дней ей будет не до отдыха. Вполне возможно, что жесткий график, который она выработала для себя, готовясь к приему, покажется ей затишьем перед бурей.
Смирившись, она спросила:
– Что еще ты хотела бы знать, Луиза?
Баронесса довольно улыбнулась. На ее пухлых щеках проступили очаровательные ямочки.
– Скажи, дорогая, тебе доставило удовольствие внимание графа?
– Да, хотя мы провели вместе совсем немного времени.
– Надеюсь, ты не слишком смущалась? Говорят, ему нравится ставить юных девушек в неловкое положение.
Элизабет сочла нужным заметить:
– Ну, меня едва ли можно назвать юной девушкой.
– Как сказать! – Баронесса подняла руку, останавливая ее возражения – Ладно, детка, давай сменим тему. Что тебе Известно о его друге, мистере Марчмене?
– То же самое я собиралась спросить у тебя. Насколько я
