Даже сейчас она не могла прогнать его из своих мыслей, не могла не думать о том, где он. Сумел ли укрыться от грозы? Сколько же прошло времени с тех пор, как он уехал, — два дня? Больше?
Авриль мысленно упрекнула себя: это же смешно — тревожиться о своем похитителе. И вот еще что: раз ей трудно сообразить, сколько дней он отсутствует, не означает ли это, что жизнь на Асгарде протекает в каком-то ином временном измерении?
Казалось, время здесь течет медленнее. Нахмурившись, она продолжала идти вдоль берега, размышляя над тем, не намеренно ли Бог создал этот остров, чтобы смущать души и испытывать смертных, оказывающихся на нем Его неисповедимой волей?
Завтра она постарается все это осмыслить. Завтра, когда у нее будет возможность встретиться с подругами по несчастью и обсудить все то, что им удалось разузнать. Сегодня у нее не осталось сил думать о чем бы то ни было.
Впереди, в темноте среди скал у подножия утеса, она различила груду поваленных деревьев. Плавник, прибитый к берегу во время какого-то давнего шторма. Обломки стволов образовали уютную пещеру, недоступную ветрам и волнам. Авриль подошла поближе, воткнула факел в песок, сняла плащ и, расстелив его на земле шелковой подкладкой кверху, бросилась на мягкую ткань. Лежа на спине в своем случайно найденном укрытии, она смотрела на серые облака, проплывавшие в небесной вышине.
Облака скрывали звезды и луну, но один мерцающий яркий светлячок, пробившись сквозь мглу всего на одно мгновение, подмигнул ей. У Авриль замерло сердце.
Когда бы Жизель ни увидела на небе мерцающую звездочку, она всегда говорила, что это папа улыбается ей с небес, наблюдает за ней и подмигивает. Хотя Жизель никогда не видела отца, она со всей серьезностью трехлетнего ребенка утверждала, что иногда чувствует его совсем рядом, особенно если ей бывало страшно. И что она может дотянуться до звезды, и папа возьмет се за ручку.
Глаза Авриль наполнились горячими слезами, она прикрыла веки. «Будь рядом с ней, Жерар, — прошептала она, — заботься о ней, пока я не вернусь. — Она открыла глаза и обвела взглядом небо в поисках еще хотя бы одной звездочки. — Держи ее за ручку».
Как только она это произнесла, еще одна звезда сверкнула сквозь облака. И как это ни смешно — смешно и бессмысленно, — Авриль ощутила покой в душе.
Она почувствовала, что здесь, в этом благословенном убежище среди бурелома и песка, она чуть ближе к своей любимой дочурке.
Авриль перекатилась на бок, укуталась плащом и положила щеку на согнутый локоть. Веки отяжелели, но она изо всех сил старалась не заснуть, потому что не хотела снова соскользнуть в забытье, в этот сон…
Ее разбудил крик — высоким голосом кричала женщина.
Встревоженная, Авриль приподнялась на локте. Она не могла сказать, сколько проспала. Факел догорал, в его тусклом отблеске почти ничего нельзя было разглядеть.
Крик повторился. Это был пронзительный вопль, за считанные доли секунды взметнувшийся на октаву или две и так же резко упавший, перейдя в смех. Авриль села и вскоре различила источник смеха: два темных силуэта у кромки воды. Мужчина и женщина прогуливались вдоль берега и, играя, обрызгивали друг друга.
Женщина толкнула своего спутника прямо в воду и, смеясь. побежала. Он погнался за ней, схватил за край плаща, и они слились в тесном объятии, оглашая ночной воздух вздохами и томными стонами.
С пылающими щеками Авриль схватила факел и заползла поглубже в свое убежище, смущенная тем, что присутствует при столь интимной сцене. Но беспокоилась она напрасно: эта пара не видела ничего вокруг. Оторвавшись наконец друг от друга, они, рука в руке, быстро прошли мимо се укрытия, не обратив на нее никакого внимания.
Авриль узнала их, и у нее даже рот раскрылся от изумления.
Это была итальянка!
А ее спутник — тот самый мужчина, который на плече уволок бедную синьорину, брыкающуюся и визжащую, из альтинга две ночи назад.
Но бедная синьорина, со всей очевидностью, провела минувшие два дня вовсе не в муках, как представляла себе Авриль. Выглянув в щель между стволами, Авриль увидела, что они снова целуются, и услышала, как, вновь обретя дыхание, женщина прошептала по-итальянски что-то ласковое.
Глядя им вслед, Авриль заметила, как нежно она склонила голову ему на плечо, а он трогательно обнял ее за талию.
Авриль стиснула пальцами сук, оказавшийся под рукой, едва сдерживая желание побежать за ними и дать пощечину женщине, чтобы привести ее в чувство.
— Он же твой похититель! — прошептала она, хотя хотелось выкрикнуть это на весь свет. — Ты что, совсем спятила?
Когда они удалились на несколько десятков шагов, Авриль встала, схватила факел и долго в недоумении смотрела им вслед: они выглядели совершенно счастливой парой молодоженов. Авриль покачала головой.
Как такое могло случиться? Как этому мужчине удалось настолько расположить к себе итальянку, совсем недавно выказывавшую совершенно иные чувства? Чем он ее приворожил?
Каким зельем опоил? Что…
В ее голове вдруг зазвучал голос Нины, сладко певший о том, что асгардские мужчины исключительно искусны в любви.
А Хок — самый искусный из всех.
— Не может быть, — вслух произнесла Авриль. Ни один мужчина не может быть настолько искусен в любви. — Не может быть.
— Чего не может быть? — тут же услышала она.
Вскрикнув от неожиданности, Авриль обернулась на этот тихо заданный кем-то вопрос и разглядела слабо высветившийся во мраке силуэт мужчины.
На какое-то мгновение ей даже показалось, что она все еще спит.
И видит сон. Это был Хок.
Сердце подпрыгнуло до самого горла — Хок возник среди ночных теней так беззвучно, словно был соткан из тумана и соленого ветра. У него не было никакого огня, и только когда он подошел совсем близко, она смогла разглядеть его в лихорадочно пляшущих на ветру язычках своего догорающего факела.
Хок выглядел усталым, изнуренным путешествием, на его щеках золотилась густая щетина, еще недостаточно длинная, чтобы скрыть резкие очертания подбородка. В руках он держал все тот же мешок и был одет все в тот же дорожный плащ. Ветер срывал его, обнажая широкие загорелые плечи, но плащ прижимала толстая цепь, свисавшая с мускулистой шеи.
От пристального, испытующего взгляда Хока у Авриль перехватило дыхание. Она опустила ресницы, стараясь не замечать, как замирает ее сердце.
— Вы… вы вернулись?
— А вы нормально себя чувствуете?
Неожиданный вопрос и напряженный голос Хока удивили ее, она подняла глаза:
— Да, достаточно нормально, чтобы…
— Что вы здесь делаете?
— Вы сказали, что я могу ходить куда хочу! — с вызовом напомнила она.
— Но я также предупреждал, чтобы вы держались подальше от утесов. Тем не менее, вернувшись около полуночи, я обнаружил, что ванингсхус пуст и постель не тронута. Пока не заметил вашего факела, я думал, что вы… — Он осекся и отвел взгляд. — Не важно. Это не имеет значения. — Он сбросил на землю тяжелый мешок и провел рукой по лоснящемуся лицу. — Почему в моем доме олененок?
— Это подарок.
— Этот подарок отметился на всех прочих подарках.
При этой новости Авриль едва сдержала довольную улыбку:
— Я не виновата. Это целиком ваша вина.
— Не припоминаю, чтобы просил кого-нибудь подарить мне олененка. — Послышался звук, который можно было принять за глубокий вздох. — Равно как не припоминаю и того, чтобы просил богов послать мне
