проводить время вместе. — Она оперлась ладонями о стол и наклонилась к Николасу. — Я тоже очень хотела бы хорошо проводить время.
Николас откинулся назад и покачал головой.
— Почему вы это делаете?
— Почему? — Она пожала плечами. — Более подходящим я сочла бы вопрос, а почему бы и нет?
— Ну хорошо. — Он поглядел на нее с некоторой долей подозрительности. — Почему бы и нет?
Элизабет выпрямилась и побарабанила по столу кончиками пальцев.
— Вот именно. Мы оба взрослые люди и вполне могли бы достичь согласия. Ни один из нас не состоит в браке и не связан ни с кем иным образом. — Она вдруг замолчала, что-то соображая. — Впрочем, я не спросила: вы не женаты?
— Нет, — сердито бросил он.
— У вас есть любовница?
— В настоящее время нет.
— Хорошо. — Она кивнула с выражением, которое можно было бы принять за облегчение. — К тому же, хотя один из нас более опытен в искусстве любви, оба мы не девственники, значит, особой неловкости между нами возникнуть не может.
Элизабет одарила Николаса сияющей улыбкой и направилась к нему вокруг стола.
— Элизабет!
Он попятился, зацепился ногой за ножку кресла и почти повалился в него.
— Должна признаться, что вы меня удивили, Николас. — Она подошла к нему и остановилась, глядя сверху вниз все с той же улыбкой. — Вот уж не думала, что у вас такие закоснелые, можно сказать, ханжеские взгляды на эти вещи.
— Я вовсе не ханжа. Я просто смущен. И поражен.
— Но ведь на деле все это так просто! — Округлив глаза, она подняла их к потолку, как бы взывая к небу о терпении, хотя силы небесные не имели никакого отношения к обсуждаемой проблеме. — Десять лет я хранила память о вас где-то в глубине сознания, но даже не отдавала себе отчета в истинном значении моих воспоминаний, пока не встретила вас снова. Вы хотите меня, а я хочу вас. Вот и все.
— Но это далеко не все, — возразил он.
— Не думаю.
Николас хотел бы встать, но для этого Элизабет должна была бы отстраниться или ему самому пришлось бы ее отстранить. Находиться в такой близости от нее, коснуться ее… нет, это ни в малой мере не способствовало трезвому рассуждению. Он постарался овладеть собой и сказал:
— Я считал, что вы не склонны вступать в брак.
— Но я и не предлагаю вам вступить со мной в брак.
Николас ощутил странную смесь облегчения и разочарования. Облегчение было ожиданным, но разочарование? Он воспринял его как еще один сюрприз в этот день, и без того полный сюрпризов. В мыслях своих он не стремился к браку, но почему бы и не стремиться к этому? Он немного подумал, прежде чем сформулировать вопрос:
— Что вы, собственно, предлагаете мне?
— Я предлагаю вам, как бы это поточнее определить? Да, пожалуй, лучше всего назвать это временным соглашением. Рассматривайте это как контрпредложение в ответ на ваше. Так сказать, все по- деловому.
— И в чем заключается ваше контрпредложение? Она помедлила с ответом буквально долю секунды.
— На следующие несколько недель, на тот срок, в течение которого вы предполагали управлять моими денежными делами, просматривая ежедневно в половине третьего пополудни мои счета, точное время не имеет столь большого значения, во всяком случае, до Рождества, я буду делить с вами постель по доброй воле и с восторгом…
— Да, вы, помнится, уже упоминали о вашей восторженности, — пробормотал он.
— В конце этого срока вы вернете мне, причем в законной форме, право самой распоряжаться своими средствами. К тому времени мы оба удовлетворим наше, бесспорно, существующее взаимное влечение, или, если угодно, вожделение, и можем идти далее каждый своим путем.
— По отдельности?
— Безусловно. Никаких обязательств, неразрывной связи — словом, ничего постоянного. Более того, я не ожидаю любви или чего-то подобного, также, как и вы, но приветствую в дальнейшем добрые дружеские отношения в определенных границах.
— Добрые дружеские отношения?
Она кивнула с самым любезным видом, словно ее предложение значило не более, чем приятная послеобеденная прогулка в карете.
— Но не любовь?
— Цель — удовлетворить вожделение. Оно не имеет никакого отношения к любви.
— Просто из чистого любопытства и потому, что я предпочитаю учитывать все факты до того, как приму или отвергну какое-либо предложение…
— Пожалуйста, спрашивайте о чем угодно.
— Зачем исключать возможность любви?
Ее зеленые глаза смотрели прямо на него — холодные и непроницаемые.
— У меня есть на то свои причины, как у вас десять лет назад были свои причины оттолкнуть меня.
— По-ни-маю, — протянул он. — И в конце этого срока каждый из нас пойдет своим путем?
— Вот именно. И я предпочла бы никогда более с вами не встречаться.
Он покачал головой:
— Боюсь, что я все-таки чего-то не понял.
— Для мужчины, который пользуется репутацией блестящего дельца, вы на удивление непонятливы, когда речь идет о самом простом деловом соглашении. Ладно, предлагаю вам принимать все это примерно так: я — пароход, а вы — лакомство.
— Что?!
— Шоколад, тянучки, засахаренные орехи, пудинги с изюмом, фруктовые торты, ну и так далее. Лакомства сами по себе восхитительны, но когда более чем удовлетворишь свой аппетит, то можешь в дальнейшем и не захотеть лакомиться пудингом с изюмом.
— Вы не в своем уме?
— Возможно.
— Позвольте спросить, почему вы соглашаетесь на подобную вещь?
— Почему? — Она понизила голос и опустила руки на подлокотники его кресла. Милая ловушка, но тем не менее ловушка.
— Да, почему?
Она наклонилась к нему:
— Потому что я помню, как вы заключили меня в свои объятия и как ваши губы коснулись моих. Я помню тепло вашего тела.
Ее губы были совсем близко, горячее дыхание Элизабет обжигало ему лицо. Николас резко откинулся на спинку кресла — настолько резко, что передние ножки оторвались от пола. Элизабет выпрямилась, а Николас пару секунд пытался восстановить равновесие, но не сумел и с грохотом свалился вместе с креслом на пол. Ему повезло: обивка спинки уберегла его от серьезного ушиба.
Как ни старалась Элизабет удержаться от смеха, ей это не удалось.
Николас лежал лицом вверх на полу в самом неприятном и определенно унизительном положении.
— Рад, что насмешил вас, — проговорил он.
— Простите, но это и в самом деле смешно.
— Ну так радуйтесь и далее. — Николас встал с пола и отряхнул рукава своего сюртука. Голос его звучал вежливо, но холодно. — Тем более что только это и смешно из всего происходившего здесь сегодня.
— Не только. Забавно и ваше отношение к тому, о чем мы говорили. Мне, правда, следовало предполагать, что вы вскочите с места, услышав мое предложение, но я не ожидала, что оно свалит вас с ног.
Элизабет с трудом подавила еще один взрыв смеха.
— Я никогда не принимал какое-либо предложение, будь оно личным или деловым, не обдумав его как должно. — Он кивнул и направился к двери. — Ваше предложение я обдумаю со всей серьезностью и дам вам знать свое решение.
— А как же мои счета?
— Я не стану просматривать их сегодня, — бросил он через плечо: менее всего ему сейчас хотелось возиться с этими счетами, только их и не хватало!
— А обед у вашего дяди? Я сегодня утром получила приглашение.
— Что касается этой нашей договоренности, то я готов сопровождать вас.
— Но до тех пор еще неделя. Я увижу вас до этого? — Она махнула рукой в сторону счетных книг. — Только ради моих счетов, не ради чего-то еще.
— Я не могу ответить вам сейчас, Элизабет. Я пока не знаю своих планов на ближайшее время и не знаю, что мне думать о вашем предложении.
— Если это поможет успокоить ваши оскорбленные чувства, думайте о нем как о рождественском подарке. Для нас обоих.
— Роза под другим именем и так далее… Мы можем называть это рождественским подарком или еще как-нибудь, но факт остается фактом.
Он взялся за дверную ручку.
— Николас.
Что-то в ее голосе вынудило его обернуться.
— Однажды я уже предлагала вам себя и предупреждаю, что больше этого не повторю. Если вам и в самом деле нужен этот корабль, то либо ставьте паруса, либо сходите на берег.
— Понятно. — Он смерил ее долгим взглядом. — Вы скоро получите мой ответ, даю слово. — Он кивнул и снова взялся за дверную ручку, буркнув себе под нос: — Рождественский подарок.
Она негромко рассмеялась ему вслед.
Быть может, именно этот смех, в котором ему послышалась нотка торжества, вернул Николасу его самообладание и чувство мужского превосходства. Его смущение улетучилось, в голове прояснилось.
Эта проклятая баба снова обратила против него его же собственное оружие. Так она поступила вчера и повторила это сегодня. У него на руках все козыри, а он бежит от нее, как молодой олень от охотника. Да что с ним происходит, в конце концов?
Только полный идиот мог бы оставить эту исключительную женщину в столь же исключительный момент.
Он, Николас Коллингсуорт, не идиот.
Он повернулся, скорым шагом пересек комнату и, прежде чем Элизабет выговорила хоть слово, обхватил ее одной рукой и с силой привлек к себе.
— Я намерен принять ваше предложение, леди Лэнгли. — Он крепко поцеловал ее. — Но у меня тоже есть условия.
— Я так и предполагала, — задыхаясь, еле выговорила она, глядя на него снизу вверх.
— Но я не могу принять ваши условия. Элизабет покачала головой и
