и не улыбнулся своей невыносимой улыбкой в знак того, что заметил ее взгляд; он просто смотрел на нее, не делая попыток к ней подойти. Сначала она почувствовала себя преследуемой добычей, а потом по спине у нее пробежал холодок, потому что она догадалась, что он смотрел на нее через окно, когда она примеряла платье.
— Лучше бы вы ехали домой, мисс, — проворчал Уильям, который тоже ощетинился, заметив Долфа. Но Бел молча покачала головой. Она не побежала от надзирателя «Флита» и, уж конечно, не побежит от Долфа Брекинриджа. И она не бросится сломя голову в Найт-Хаус. Она еще не все дела сделала.
— Нет, Уильям. Пожалуйста, отвезите меня к Харриет Уилсон.
Деньги, которые Роберт только что положил на ее счет, означали, что она должна отвезти Харриет чек на сумму, равную двадцати процентам. Бел надеялась, что ее наставница не развлекает сейчас клиента, потому что ей очень хотелось поболтать с ней, но у них давно уже не оказывалось времени на это.
Долф сидел в фаэтоне, смотрел, как она уезжала, и не делал попыток преследовать ее. Бел несколько утомилась оттого, что уже много вечеров ей пришлось провести вне дома. Нужно бы отдохнуть от этого вращения в обществе, но сегодня они собирались побывать на концерте, который давался в честь героя войны, прусского генерала Блюхера. Бел улыбнулась. Мысль о том, что они куда-то идут с Робертом, наполнила ее радостным волнением.
Гарцующие вороные кони везли ее экипаж по многолюдным лондонским улицам. Бел равнодушно смотрела в окно, а прохожие провожали ее карету взглядами, словно знали, кто она такая.
А может, и знали.
Она осторожно поглядела назад и увидела, что Долф едет за ней. Она тяжело вздохнула и отвернулась. Наконец Уильям остановил ее коляску у дома Харриет. Долф тоже остановился неподалеку и продолжал наблюдать за ней. Уильям спрыгнул со своего сиденья и, подойдя к двери, постучал в нее. Увидев, как на крыльцо вышла Харриет, Бел сочла себя настолько в безопасности, что решилась выйти из экипажа, хотя Долф находился довольно близко. Она спустилась на землю и быстро направилась к двери, и тут Харриет вышла ей навстречу.
Бел ничего не сказала ей о Долфе, чтобы не доводить дело до конфликта, беспечно улыбнулась и обняла Харриет. Королева куртизанок ахнула, увидев ее коней и коляску, и с легкой завистью принялась восторгаться щедростью герцога.
— Разве вы их еще не видели? — спросила Бел с улыбкой. — А я думала, что уже показала их вам. У меня хороший вкус, не так ли?
Харриет громко рассмеялась:
— Вы и ваш экипаж настолько великолепны, что я этого просто не вынесу. Заходите же, выпьем чаю.
Она потащила Бел в дом, и та с радостью подчинилась.
— Ах, моя маленькая протеже, вы взяли Лондон штурмом! — воскликнула Харриет немного погодя, когда они уютно устроились на кушетке, поставив на колени чашки с чаем. Это была та же самая комната, в которой Роберт некоторое время назад сделал ей свое необычное предложение. — Хоуксклиф, и никак не меньше! Будь я в вашем возрасте, я бы вас возненавидела. А так я испытываю почти материнскую гордость за ваши достижения. Хоуксклиф и красавица Гамильтон! Свет только об этом и говорит. Итак, рассказывайте. — Харриет бросила на Бел проницательный взгляд. — Как ваш герцог?
— Чудесно. Мне кажется, он теперь в более бодром настроении, нежели в тот день, когда я впервые увидела его…
— Да нет, простушка вы этакая, я имею в виду — как он в постели?
— Харри! — рассмеялась Бел, делаясь пунцовой, потому что даже Харриет не знала правды об истинной природе их связи.
— Такой педант, как он, наверное, либо настоящий зануда, либо извращенец. Итак, что же?
Ошеломленная, Бел раскрыла рот, но ничего не ответила.
— Ах, ну говорите же, Бел! Вы же знаете, я никому не расскажу.
— Ну да, конечно, не расскажете, кроме Арджила и Хертфорда, а потом весь парламент будет обсуждать наши отношения с Хоуком.
Харриет хмыкнула и откинулась на спинку кушетки.
— Ну что ж, похоже, он действительно Само Совершенство. — Она вздохнула и опустила глаза. — Ах, Бел, как удачно все у вас сложилось — он богат, могуществен, красив как черт, очень щедр, да еще и хороший любовник! Признаюсь, я за вас беспокоюсь.
— Почему? Как видите, у меня прекрасное положение.
— Слишком прекрасное. — Харриет покачала головой. — Я ведь вижу, как вы на него смотрите. Это совсем недурно — испытывать к своему покровителю привязанность, но заклинаю вас ради вас самой: не забывайте основного правила.
Они посмотрели друг на друга.
Конечно, Бел знала его наизусть: никогда не влюбляться.
Она опустила глаза на чашку с чаем.
— Конечно, я этого не сделаю, Харри.
— Бел! Посмотрите на меня, Бел! Вы дуетесь?
— Просто… откуда взялось это правило? — выпалила она. — Почему нам этого нельзя?
— Вы знаете почему — потому что это портит всю игру! Кто первым открывается, тот проигрывает. Вам это известно, Бел. Посмотрите, что случилось со мной.
— А что случилось? Ни одной женщины в Англии не добиваются так, как вас…
— Я отдала свое сердце моему прекрасному, бесценному Понсонби, а он разбил его вдребезги, вернувшись к жене. А теперь каждый второй любовник вызывает у меня отвращение — но я должна продолжать развлекать клиентов, потому что никакой другой жизни я не знаю. Если подумать, так я страшно несчастна. — Харриет посмотрела на камин и мелодраматически вздохнула. — Я не хочу, чтобы с вами случилось то же самое. Будьте красивы, веселы и жестоки, Бел. И никогда не влюбляйтесь.
— Но, Харриет, — начала Бел, — лорд Блессингтон женился на Маргерит…
— Я не желаю об этом слышать! — упрямо оборвала ее Харриет. — На одну Маргерит найдется тысяча таких, как мы, которые кончают нищими бродяжками в сточных канавах.
— В сточных канавах!
— Туда-то я и угожу, видит Бог, ведь у меня столько долгов.
— Ах, Харри, вы же знаете, что можете выйти за Уорче-стера хоть завтра!
— Славный глупый мальчуган, — грустно вздохнула Харриет. — Я слишком привязана к нему, чтобы согласиться, ведь я понимаю, что подобный неравный брак ни в интересах моего маленького маркиза, ни в моих собственных.
— Он, может быть, моложе вас, но все знают, что он вас любит.
— Любовь? — Харриет погладила Бел по щеке. — Ни слова больше об этой чепухе. У меня и так тяжело на душе из-за того, что я втянула вас в эту проклятую жизнь. Не желаю видеть, как она вас погубит. Не желаю видеть, как вы наделаете тех же ошибок, какие наделала я, когда мне было пятнадцать лет и я только-только начинала. Как бы ни был великолепен ваш Хоук, этот сокол, в один прекрасный день он улетит. Когда Блессингтон женился на Маргерит, он не был восходящей парламентской звездой.
Бел ничего не ответила, она рассматривала пол, и в душе у нее назревал бунт.
— Бел! — не унималась Харриет. — Неужели вы думаете, что участь Маргерит теперь, когда она стала леди Блессингтон, так уж чудесна? Ее никогда не станет принимать у себя ни одна светская леди — они даже не разговаривают с ней, хотя ее поведение безупречно! Если вы увлечете Хоуксклифа настолько, что он сделает вам предложение, его карьера государственного деятеля рухнет. Если вы лишите его этого, если вы позволите, чтобы он — в особенности он — предпочел страсть долгу, он будет жалеть об этом и в конце концов станет вас презирать, и что тогда с вами будет?
— Я знаю, все, что вы говорите, — правда, но Хоуксклиф не похож на других. Он такой хороший, добрый, такой по-настоящему благородный…
— Хватит! — сердито вскричала Харриет, вскакивая и зажимая уши руками. — Вы хотите погубить себя. Не нужно так привязываться к нему. Получите от этого человека то, что вам нужно, но будьте готовы уйти от него, как только заметите, что ему становится скучно.
