Взволнованная, она снова легла в кровать.
— Я люблю вас, Белинда, — прошептал Роберт, целуя ее в шею.
Охваченная удивительной радостью, она ответила, что тоже любит его, и прижалась к нему разгоряченным телом. Он начал целовать ее нежно и страстно и, осторожно раздвинув ей ноги, заполнил ее собой.
Он поцеловал ее в губы и ласкал до тех пор, пока они не достигли апогея. Только тогда он остановился, задыхаясь.
— Господи, я люблю вас, — изумленно проговорил он, как будто только сейчас это понял.
— Я тоже люблю вас, Роберт, — прошептала она, целуя его в лоб. — Я тоже люблю вас.
Глава 18
Два дня они ехали по Большому северному тракту через графства, где славно зеленели фермерские поля, где огромные баржи везли грузы по каналам, где белые дымы вырывались из горловин печей для обжига керамических изделий. Близилось время сбора урожая, и на полях, похожих на лоскутные одеяла, дозревали ячмень и пшеница.
Погода держалась хорошая, дул приятный ветерок, над головой раскинулось ярко-синее небо; кони милю за милей одолевали превосходные, мощенные щебнем дороги, и поэтому бесконечная езда в дорожной карете Роберта доставляла Бел даже удовольствие.
Когда они въехали в старинный город Йорк, где должны были провести вторую ночь своего путешествия, свет позднего лета еще играл золотыми блестками на речке Уз. Они взяли с собой Джасинду и Лиззи и пошли по улице поразмять затекшие ноги. Увидев огромный средневековый собор, они остановились им полюбоваться.
Но к сожалению, девушки раскапризничались, и им пришлось отправиться в придорожный трактир на площади Хай-Питергейт.
Чудесный ужин, который Роберт велел подать им в их комнаты, состоял из горячих деревенских пирогов и йоркширского пудинга. Бел с удовольствием смотрела, как Роберт ест, запивая еду добрым темным элем. Казалось, чем дальше они отъезжают от Лондона, тем он становится оживленнее и веселее.
После сытной деревенской трапезы Джасинда обняла на прощание Бел и Роберта, а Лиззи скромно присела в реверансе. Девушки ушли в свою комнату, а Роберт, поставив на стол горящую свечу, увлек Белинду в постель. Она легла, крепко прижавшись к нему, улыбаясь при мысли о том, как быстро сумела преодолеть свои страхи.
Утром они встали отдохнувшие и продолжили свое путешествие на запад по йоркширским долинам и задумчивым вересковым пустошам. К концу дня усталые лошади доставили их в графство Уэстморленд.
— Мы, кажется, попали в Шотландию, — заявила Бел и этим весьма оскорбила его светлость и Джасинду. Она засмеялась при виде их негодования, а они заверили ее, что она еше не видела самого красивого пейзажа в мире.
— Даже известный художник, мистер Констебл, так говорил, — похвасталась Джасинда.
Весь третий день они ехали среди холмов, долин и сверкающих под солнцем озер. Бел казалось, что воздух пропитан волшебством, а зелень на холмах слишком яркая, и у нее от недоброго предчувствия заныло сердце.
Бел наслаждалась тишиной и сказочной красотой этих мест и вдруг поняла, что именно здесь настоящий мир Роберта, что его стихия — не напыщенный парламент и роскошный Найт-Хаус, не людные улицы Лондона, где невозможно скрыться от зорких взглядов толпы, а эти вольготно раскинувшиеся холмы, голубые небеса и неприхотливые деревенские жилища.
И когда на закате они подъехали к Хоуксклиф-Холлу, ярко освещенному огнями, Роберт показался ей воплощением хозяина замка. Они долго любовались открывшимся перед ними видом.
Казалось, Хоуксклиф-Холл существует вне времени и пространства, и Бел снова вспомнила, как наутро после дуэли Роберт прошептал ей: «Оставайтесь навсегда». Впервые с тех пор, как он произнес эти слова, у нее появилось время обдумать, что он имел в виду. «Навсегда» не могло быть праздной фантазией для того, кто обитает в замке, простоявшем не одно столетие, думала она. На мгновение ее уверенность пошатнулась: несмотря на свою романтичность, соглашение между ними временное. Разве не так?
— Вы не говорили мне, что живете в настоящем… замке, — восхитилась Бел, окидывая удивленным взглядом серо-коричневые каменные стены, окружающие величественное сооружение.
Роберт посмотрел на нее с улыбкой. В небе раздался торжествующий крик ястреба. Бел взглянула на величественную птицу, загородив рукой глаза от солнца.
— Какой он красивый!
— Им здесь хорошо. Если вы любите ястребов, я покажу вам клетки, где они содержатся. Пойдемте. Я не был дома целую вечность.
Бел была заинтригована. В Лондоне он казался ей типичным светским человеком, всемогущим, богатым, влиятельным, обладающим неограниченной властью, — человеком, чей врожденный аристократизм и дипломатичность помогали ему претворять в жизнь его благородные идеи. Но здесь, в доме его предков, она увидела в нем сильного, грубого воина, вождя клана в расцвете своей мужественности. Не бывает замка без дракона. К такому выводу пришла Бел, когда неожиданно столкнулась в коридоре со сварливой экономкой — миссис Лаверти, но на сей раз она преисполнилась решимости не дать этой особе себя запугать.
Внутри Хоуксклиф-Холл представлял лабиринт гулких коридоров, закоулков и ниш. Нетрудно было вообразить, как Роберт с братьями играли здесь в прятки, когда были детьми. Джасинда взволнованно рассказывала ей о привидениях, обитающих в замке, а Роберт повел ее на экскурсию по своему причудливому, странному, волшебному дому.
Склонность их матери к раззолоченному легкомысленному стилю рококо преобладала над более старым, темным и скромным стилем короля Якова, и все это было заключено в средневековую оболочку.
Джасинда едва сдерживала восторг, бросаясь то туда, то сюда, прикасаясь к любимым вещам и заново знакомясь с ними. Там был Венецианский салон, Китайская гостиная, танцевальный зал и бильярдная, и на всем лежала печать декора, навеянного Версалем и любимого герцогиней Джор-джианой.
Из современной новой части замка, светлой и со вкусом обставленной, можно было попасть в старую сумрачную галерею-столовую с огромным обеденным столом. Самыми древними помещениями в замке были просторный зал и комнаты с гобеленами.
Осмотрев замок, они вышли на усыпанный гравием двор, и Роберт показал Бел часовню, помещения для слуг, контору управляющего и каретный сарай, а также огромные конюшни и клетки с соколами, расположенные в некотором отдалении.
Джасинда и Лиззи побежали к конюшням взглянуть на своих любимцев, а Бел и Роберт пошли к дому.
— Ваш замок, Роберт, просто чудо, право же, чудо! Это иллюстрация к романам Вальтера Скотта, — говорила она, покачивая от изумления головой.
— И я очень рад, что вы здесь, — тихо ответил он, поднося к губам ее руку.
Он приказал лакею отнести ее вещи в комнату, расположенную рядом с его спальней. Бел взглянула на него вопросительно, встревоженная и одновременно счастливая оттого, что он так открыто демонстрирует связь между ними. Кажется, наконец они обрели согласие: она отбросила основное правило куртизанки, а он, судя по всему, принял ее в свою жизнь — окончательно и искренне.
В эту ночь он уложил ее в герцогскую кровать, где был когда-то зачат, и любил ее со страстью, которую питала сила, исходившая от этой земли.
В последующие дни Бел большую часть времени проводила в обществе барышень. Они относились к ней с уважением, хотя и знали, что она любовница Роберта. Их привязанность и потребность в ее обществе способствовали ее исцелению почти так же, как любовь Хоука. Во второй половине дня, если погода была солнечной, они отправлялись бродить по округе в поисках подходящих пейзажей для рисования.
Джасинда и Лиззи были уже почти взрослыми девушками, и обе рано потеряли матерей. Бел трогала их страстная потребность в любви и готовность во всем ей подчиняться. Однажды Джасинда призналась ей, что боится первого выезда в свет, потому что патронессы и другие знатные дамы будут следить за каждым ее шагом, отыскивая в ней склонность к тому же легкомысленному поведению, которым прославилась ее
