за волосы. Лайстер был еще жив, он судорожно хватал ртом воздух. Пробормотав что-то по-шведски, Густав ткнул судью лицом в миску с мясом.
– Ешь, гадина!
Дел зажимал рукой рану, Бонни попыталась снять с него куртку.
– Не трудись, любовь моя, это бесполезно.
– Не говори так!
– Я прискакал сразу… как только узнал, – прохрипел Дел.
– Берни, помоги перенести его на кровать.
Густав и Берни перенесли раненого в маленькую комнату и осторожно уложили на кровать. Берни занавесил окно одеялом, Бонни принесла из кухни лампу.
– Шериф мертв? – спросила она.
– Надеюсь. Что ты подмешала в рагу?
– Сушеный аконит. Кристин говорила, что от него мрет скотина, вот я и подумала, что двуногая скотина тоже подохнет. Бак специально предупредил Кристин насчет этой банки, он хранит ядовитую траву, чтобы травить блох на мехах. Ах, Берни, нужно как-то помочь Делу. – Бонни расстегнула на раненом рубашку и ахнула, увидев, как много он потерял крови. – Разуй его, а я пока принесу полотенца и воду.
В кухне было темно, и Бонни пришлось двигаться осторожно, чтобы не наступить на труп Майка. Она подошла к Джилли, который смотрел в окно.
– Думаете, еще кто-нибудь приедет?
– Не уверен, мисс. Но одно скажу: этот парень нас спас. Если бы Бруза увидел, что стало с шерифом, он бы точно нас всех поубивал.
– Лайстер мертв?
– Если он и не отравился, то Густав утопил его в миске.
– Я рассчитывала, что они вместе сядут есть и все вместе отравятся.
– Ты молодчина, ловко придумала. Шериф запросто мог бы нас застрелить, если бы увидел, что Бруза убит. – Он с тревогой в голосе добавил: – Надеюсь, с Тэнди все в порядке.
– Можно открыть дверь и покричать ему, – предложила Бонни.
– Не стоит. Может, бандитам еще не известно, что он остался во флигеле. Гус дежурит у другого окна, если они приблизятся к дому, он даст знать.
Когда вода вскипела, Бонни собрала полотенца и вернулась к кровати Дела. Берни уже успел снять с него рубашку и ботинки. Посмотрев на сестру, он с мрачным видом покачал головой.
– Может быть, Густав сможет как-то помочь? – спросила девушка.
– Пойду пришлю его.
Пуля угодила Делу в живот. Бонни прижала полотенце к рапе, и оно почти сразу же пропиталось кровью. Она положила поверх первого полотенца еще одно. Все это время Дел пристально смотрел на нее.
Наконец появился Густав. Он приподнял полотенце и взглянул на рану. Потом, снова прикрыв рану, положил сверху третье полотенце. Казалось, Дел совершенно не замечал Густава и даже не чувствовал боли.
– Бонни, это… ваша кровать?
– Да, мы с Кристин спим здесь.
– Она… я… я запачкаю ее кровью.
– Не думайте об этом, я выстираю.
Густав опустился на колени и посмотрел на раненого.
– Мистер… я не врач, но мне доводилось видеть немало ран. Боюсь, мы уже ничем не можем вам помочь, у вас внутреннее кровотечение. На вашем месте я предпочел бы знать правду.
– Спасибо… Я как раз об этом думал. – Было заметно, что каждое слово давалось Делу с трудом, но он продолжал: – От двоих в кустах я избавился… тот, который вышел из дома… валяется на веранде… не дайте им захватить Бонни. – Он замолчал. Потом, тяжело дыша, добавил: – Если не будет другого выхода… лучше застрелите ее сами. Я знаю, что они собираются с ней сделать…
– Мистер, мы обязаны вам жизнью. Нас бы они просто убили, а Бонни ждала еще более страшная участь. Я… мы о ней позаботимся.
Бонни опустилась на колени рядом с Густавом и взяла Дела за руку. По ее щекам текли слезы, и она даже не пыталась их вытирать. Густав встал и вышел из комнаты, оставив девушку наедине с умирающим, но она даже не заметила его ухода.
– Вы плачете из-за меня, Бонни?
– Как глупо с вашей стороны – бросаться под пули! Вы же знали, что он выстрелит, почему же не остановились?
– Я знал, что он… не выстрелит в ту… которой прикрывался… остальное не имело значения. – Делу было трудно дышать, но он продолжал говорить, время от времени делая паузы, чтобы вздохнуть. – Мне рассказали про случай в кафе. Хорошо, что вы его… ошпарили.
– Дел! – Бонни поднесла его руку к своей щеке. – Как жаль, что я не смогла полюбить вас после того, как узнала…
– Вы любили меня до этого?
– Да. И… какая-то часть моего сердца по-прежнему вас любит.
– Ничего. Не плачьте, любимая. – Глаза Дела не отрывались от ее лица ни на секунду. Неожиданно у него пошла кровь из носа, и Бонни осторожно утирала ее краешком полотенца.
– Я такая, какая есть, а вы… тоже такой, какой есть.
– Это больше, чем я мог мечтать. Для человека вроде меня это хороший конец. Я рядом с женщиной, которую люблю, даже в ее постели… и она оплакивает меня… – Дел улыбнулся.
За все время их знакомства Бонни лишь несколько раз видела на его лице улыбку.
– Никогда не думала, что наши отношения закончатся… вот так.
– Все когда-нибудь кончается, Бонни. Найдите в Боузмене адвоката по имени Джозеф Лонг. В последний раз, когда я там был… на прошлой неделе… я написал завещание. У меня было предчувствие… – Голос Дела становился все слабее. Жизненные силы уходили из его тела вместе с кровью, и лицо стало приобретать желтоватый оттенок. – Вам больше не придется так много работать.
Бонни хотела возразить, но промолчала.
– Как вы узнали, что я здесь? – спросила она.
– От Форсайта. Он хитрый мерзавец… пытался меня обмануть. С ним живет милейшая женщина, его экономка… Он ее избивает… – Голос Дела оборвался, глаза закрылись, но он тотчас же снова открыл их. – Она передала мне… что полковник… послал сюда Брузу и Лайстера. – Делу уже приходилось делать паузу после каждого слова. – Я боялся опоздать… чуть не загнал коня…
Бонни погладила его руку, руку человека, который никогда не занимался трудом, – мягкая кожа, аккуратно подстриженные ногти, длинные тонкие пальцы… Сколько раз эти пальцы спускали курок? Скольких убил на своем веку Дел? Бонни чувствовала на своем лице взгляд серых глаз – ласковый и нежный.
– Дел, почему именно я? Вы красивый мужчина. На вас наверняка заглядывались благородные дамы, гораздо красивее меня, хорошо одетые…
– Они не похожи на вас. Вам ничего не нужно. Вы улыбались мне точно такой же улыбкой, как Клетусу, или миссис Гафни, или какому-нибудь ребенку… Я люблю ваши добрые глаза, ваши сладкие губы, вашу преданность брату. Я не знаю, каково это – иметь сестру или брата. – Голос его зазвучал громче, набрал силу, словно Дел преисполнился решимости во что бы то ни стало сказать то, что считал необходимым. – Бонни… Бонни. Мне нравится произносить ваше имя.
Всякий раз, когда Дел закрывал глаза, Бонни не знала, откроет ли он их опять. Она наклонилась над ним и кончиками пальцев осторожно откинула с его лба прядь волос. Потом запечатлела на его губах нежный поцелуй.
– Спасибо… что полюбили меня, – прошептала она. – Вы уже два раза спасли жизнь мне и брату, первый раз – в Биг-Тимбере, второй – сейчас.
– Это самое малое… что я мог… сделать для любимой женщины.
– Я вас никогда не забуду.
– Ты… поцелуешь меня… еще раз? – Взгляд Дела уже немного затуманился.
Бонни стерла с его щеки струившуюся из носа кровь и еще раз поцеловала его холодеющие губы.
– Помни меня… Бонни…
Дел закрыл глаза, но сразу же открыл их. Его взгляд был прикован к лицу Бонни, а пальцы сжимали ее руку.
Минута уходила за минутой. Какое-то время спустя Бонни поняла, что серые глаза остекленели, а рука, которую она все еще держала в своей, стала вялой и безжизненной. Ее охватило ощущение утраты. Бонни долго еще сидела над бездыханным телом.
– Прощай, Дел. Я буду тебя помнить, – прошептала она наконец.
Девушка осторожно закрыла глаза Дела, отерла лицо краем полотенца и накрыла голову простыней. Потом задула лампу и еще некоторое время просидела у кровати, в полной темноте.
Что за странная прихоть судьбы сделала красивого образованного молодого человека наемным убийцей? И что заставило его полюбить ничем не примечательную девушку вроде нее и отдать за нее жизнь? Бонни не могла ни презирать Дела, ни любить его по-настоящему, но все же она сказала правду; какая-то, пусть небольшая, частица ее души навсегда отдана ему.
Бонни задумалась о том, была ли у Дела любящая семья, любили ли его вообще когда-нибудь… Каким должно быть детство человека, чтобы, повзрослев, он стал наемным убийцей? Как случилось, что в красавце Деле Гомере уживались два совершенно разных существа: хладнокровный убийца и одинокий человек с нежным сердцем, способный не только полюбить, но даже умереть за любимую?
Наверное, ей до конца дней не найти ответов на эти вопросы.
Бонни вышла из комнаты и прошла на кухню. В неверном свете единственной свечи можно было разглядеть лишь силуэты мужчин: Густава – у одного окна, Берни – у другого.
– Все кончено, – прошептала Бонни в полной тишине. Откуда-то из темноты послышался голос Джилли:
– У него, должно быть, все внутренности раздирало от боли. Другой на его месте вопил бы как резаный, а Гомер ни разу не застонал. Видать, Бонни, он по-настоящему вас любил.
– Да, и я не желаю слышать о нем ни одного дурного слова.
– От меня вы их и не услышите. Этот парень понимал, что делает, когда шел прямо под дуло пистолета.
– Странный он был человек, – тихо проговорил Берни. – Я иногда его ненавидел за то, что он таскался за Бонни… а он отдал за нее жизнь.
Некоторое время все молчали. Часы пробили полночь. С тех пор как они садились ужинать, прошло четыре часа – и как много всего произошло за это время!
В кухню вошел
